Прощание славянки

Спустя несколько дней стали поступать обескураживающие известия о падении «мусульманских твердынь» — укрепрайона Султан-булага и города Хамадан.

Султан-Ахмед-шах отправил кабинет Мустоуфи-эль-Мемалека в отставку и поручил сформировать новое правительство стороннику англо-русской ориентации Ферману-Ферма.

Сразу же после создания нового кабинета вопрос о военном союзе Персии с державами Антанты был обсужден более предметно.

Шах получил заверения, что почти все его требования возможно удовлетворить.

После чего удовлетворенный переговрома с Антантой шах объявил взбунтовавшимися против законной власти уголовными преступниками всех подданных, толкавших Персию и ее народ к войне с державами Антанты.

Это была крупная дипломатическая победа России, обеспеченная точностью оперативных решений кавказских военачальников и дерзновенным воплощением в жизнь их замыслов бойцами Баратова.

Тем временем отряд полковника Колесникова успешно наступал на кумском направлении.

Разгромив двухтысячный отряд противника, Колесников 9 декабря вошел в Кум, откуда стремительно бежали и образованные здесь комитеты, и их защитники во главе с графом Каницем.

Генерал Баратов до 8 декабря находился в отряде Колесникова.

При вступлении в священный город шиитов он дал подчиненным жесткие инструкции: соблюдать предельную осторожность, не поддаваться на провокации, чтобы не оскорбить религиозные чувства мусульман.

9 декабря отряд Беломестнова, выдвинутый Баратовым на угрожаемое направление, встретил муджахидов и жандармов артиллерийско-пулеметным огнем, а подоспевшие казачьи сотни довершили разгром.

После поражения Амир-Хешмета противники шаха дружно бежали из Тегерана.

В конце 1915 — начале 1916 года корпус Баратова развернул операции на хамадан-керманшахском направлении в сторону Месопотамии и в направлении Исфагана, где еще оставались отряды германо-турецких наемников.

После жестоких боев на перевале Асса-абад войска Баратова в конце января — начале февраля 1916 года взяли Керманшах — последний оплот центральных держав в Персии.

Его обороной руководил бежавший сюда граф Каниц.

Незадолго до падения Керманшаха в нем побывал с инспекционной поездкой генерал фон дер Гольц, встревоженный чередой жестоких поражений в этой стране и тем, что огромные суммы, выделенные Берлином для реализации плана вовлечения Персии в войну против России, оказались потраченными впустую.

Каниц заверил высокого начальника, что Керманшах устоит. Когда пластуны-кубанцы ворвались в город, граф застрелился.

За два с половиной месяца активных действий немногочисленным экспедиционным корпусом была очищена от вражеских отрядов территория — до 800 км по фронту и столько же в глубину.

Потери в каждом из нескольких десятков боевых столкновений исчислялись единицами.

Бойцы Баратова избегали лишнего кровопролития и щадили обращавшихся в бегство иранских кочевников.

В конце декабря 1915 года в приказе по войскам экспедиционного корпуса его командир констатировал: «Мирная жизнь персидского населения, нарушенная боевыми действиями, вошла в свою колею».

В сочельник, Баратов с офицерами штаба по приглашению шаха посетил Тегеран.

В честь русских гостей в столице Персии была устроена иллюминация и пышные торжества.

Персидская казачья бригада, столь бесславно себя показавшая в стычках с жандармами, блистала, однако, на смотру, красуясь гимнастическими упражнениями и джигитовкой.

В свою очередь, казаки конвоя Баратова — лучшие танцоры и певцы Кавказской армии — отплясывали лезгинку и пели кубанские песни, удивляя всех своим искусством.

Во дворце Сагаба Ихтиари был дан благотворительный бал в пользу русских воинов, раненных на земле Персии.

На аудиенции же во дворце Фараг-абад в присутствии всего двора и приглашенных депутатов меджлиса Султан-Ахмед-шах в изысканных выражениях благодарил Баратова за «образцовое поведение русских войск и дружелюбное отношение к населению».

В знак особого благоволения он пожаловал генералу высшую награду своей страны — осыпанный бриллиантами «темсал» с собственным портретом на ленте для ношения на шее.

Благодарность монарха была не просто проявлением вежливости к находившимся на персидской земле войскам дружественного государства, отстоявшим его трон в недавно миновавшие критические дни.

С первых дней пребывания в Персии Николай Николаевич под страхом военно-полевого суда запретил реквизиции, потребовав от всех должностных лиц корпуса не изымать, а закупать продукты, скот и фураж, и расплачиваться за них наличными по устраивающим местных крестьян ценам.

Иранские земледельцы и скотоводы, торговцы и ремесленники, поначалу настороженно и даже враждебно воспринявшие появление пришельцев из России, спустя несколько недель относились к казачьим отрядам по-иному, почувствовав, что получили возможность извлечения дохода от продажи продуктов своего труда иноземцам.

Многие из них, пишет очевидец, стали проявлять к русским радушие и предупредительность. Слов «кардаш», брат, слово стало тогда самой распространенной формой обращения простых иранцев к нижним чинам экспедиционных войск.