Прощание славянки

Это был шок. Николай Николаевич, с его пусть и былым, но каким-то авторитетом и популярностью в армии, — и слабый царь со слухами о царице-немке, ее сношениях с врагом и грязным «старцем»!

Вдовствующая царица на каждом шагу повторяла, что теперь Россию ждет катастрофа.

«В августе 1915 года, — писал Деникин в „Очерках русской смуты“, — государь, под влиянием кругов императрицы и Распутина, решил принять на себя верховное командование армией.

Официальными мотивами выставлялись с одной стороны трудность совмещения работы управления и командования, с другой — риск брать на себя ответственность за армию в тяжкий период ее неудач и отступления.

Но истинной побудительной причиной этих представлений был страх, что отсутствие знаний и опыта у нового Верховного главнокомандующего осложнит и без того трудное положение армии, а немецко-распутинское окружение, вызвавшее паралич правительства и разрыв его с Государственной Думой и страной, поведет к разложению армии.

Ходила, между прочим, молва, впоследствии оправдавшаяся, что решение государя вызвано отчасти и боязнью кругов императрицы перед все более возраставшей, невзирая на неудачи армии, популярностью великого князя Николая Николаевича…»

Впрочем, имелись и другие мнения.

«Это было, — писал А. А. Керсновский, — единственным выходом из создавшейся критической обстановки. Каждый час промедления грозил гибелью.

Верховный главнокомандующий и его сотрудники не справлялись больше с положением — их надлежало срочно заменить.

А за отсутствием в России полководца заменить Верховного мог только Государь».

23 августа Николай прибыл в Ставку.

О положении дел докладывал новый начальник штаба Ставки генерал Алексеев.

Великий князь сразу же после обеда уехал. На следующий день к Николаю Николаевичу пожаловал император.

Сопровождавший его генерал Алексеев привез заранее подготовленный им акт о сдаче командования.

Великий князь подписал его и заявил, что намерен завтра же покинуть Ставку.

Император не возражал.

В его кармане лежало письмо Александры Федоровны, в котором она писала, что не будет спокойна до тех пор, пока Николай Николаевич не покинет Ставку.

Николай II не хотел лишний раз волновать свою дорогую супругу.

Заканчивая эту истории, надо сказать и о том, что История знает множество мифов.

Эти мифы бывают иногда настолько живучи, что их воспринимают как истину.

Понятно, что эти мифы чаще всего создаются людьми, но затем они начинают жить сами по себе, и бороться с ними бывает крайне нелегко.

К числу таковых относится и миф о «выдающемся полководце» великом князе Николае Николаевиче.

Приезжавший в сентябре 1914 года в Ставку генерал М. В. Алексеев был «поражён царящей там неурядицей, растерянностью и унынием».

«Оба, и Николай Николаевич и Янушкевич, — вспоминал Алексеев, — растерялись от неудач Северо-Западного фронта и не знают, что предпринять».

Более того, в силу разных причин, Николай Николаевич так и не смог (говоря откровенно, он и не пытался) влиять должным образом на военного министра, которому подчинялись войска, находящиеся в тылу, и все боевое снабжение и интендантское обеспечение также было в не компетенции главнокомандующего.

23 августа армии и флоту был отдан приказ, в котором после официального текста государь приписал: «С твердою верою в милость Божию и с непоколебимою уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской…»

Как отнеслась армия к вступлению Государя в должность Верховного Главнокомандующего?

Ведь ни для кого не было секретом, что из всех соображений и побуждений, заставивших Государя принять должность Верховного, главным было одно: поднять дух армии.

Как не сложно догадаться, мнения и на этот раз разделились.

«Этот значительный по существу акт, — писал по этому поводу А. И. Деникин, — не произвел в армии большого впечатления.

Генералитет и офицерство отдавало себе ясный отчет в том, что личное участие государя в командовании будет лишь внешнее, и потому всех интересовал более вопрос:

— Кто будет начальником штаба?

Назначение генерала Алексеева успокоило офицерство.

Что касается солдатской массы, то она не вникала в технику управления, для нее царь и раньше был верховным вождем армии».

Фактически в командование вооруженными силами России вступил генерал Михаил Васильевич Алексеев.

Отразилось ли на отношении царя к своему начальнику штаба та неприязнь, если не ненависть, которую всемогущая императрица после истории с Распутиным испытывала к Алексееву?

К счастью для дела нет, и в вопросах управления армией государь всецело доверялся Алексееву, терпеливо его долгие и обстоятельные доклады.

Выслушивал терпеливо и внимательно, хотя они никогда его не интересовали.

Некоторое расхождение имелись лишь в вопросах второстепенных — о назначениях приближенных, о создании им должностей и т. п.

На место генерала Данилова Алексеев назначил не блиставшего никакими талантами генерала М. С. Пустовойтенко.

В Ставке и на фронте его звали «Пустоместенко».