Простая речь о мудреных вещах

Дмитриев. Довольно вспомнить один его стих:

Гремит… благоговей, сын персти!

* * *

Карамзин. Вот слова его, сказанные незадолго пред смертью, и напечатанные в последнем номере Русской Старины: «Бытие божества для меня очевиднее собственного моего бытия. Скорее мог бы я усомниться в последнем. Хотя бы мое бытие было мечтой, но и этого не могло бы быть без причины, а верховная причина всякого бытия есть Бог».

Жуковский. Вся жизнь его была, кажется, один безпрерывный гимн Богу.

Незадолго перед смертью написал он несколько прозаических отрывков о высших предметах знания. Они были напечатаны недавно в Петербурге и пройдены молчанием от журналистики. В них много высокого и глубокого, и вместе искреннего, умилительного.

* * *

Пушкин. Последнее стихотворение его было – перевод великолепной молитвы Ефрема Сирина.

Владыко дней моих! дух праздности унылой,Любоначалия, змеи сокрытой сей,И празднословия не дай душе моей;

Но дай мне зреть мои, о Боже, прегрешенья,Да враг мой от меня не примет осужденья,И дух смирения, терпенья и любвиИ целомудрия мне в сердце оживи!

* * *

Гоголь. Он в жару своей ревности по Боге впал уже в крайность и, умирая, принес самую тяжелую жертву для человеческого самолюбия.

Хомяков. Этот знаменитый богослов, сочинения которого так высоко ставятся не только православными учеными, но протестантами и католиками, который с такой силой и с таким достоинством указал им их уклонения, – Хомяков, обладавший многосторонним образованием, философ, историк, филолог, оставивший по всем частям следы своего великого ума, был не только человеком верующим, но и строжайшим исполнителем всех постановлений церковных.

Приведу здесь его стихотворение, «Звезды», которое у нас прошло без внимания, которому цену сам и уразумел недавно, и скажу смело, что подобного по высоте, глубине и разительности сравнения, не может представить ни одна европейская литература.

В час полночный, близ потокаТы взгляни на небеса:Совершаются далеко

В горнем мире чудеса.Ночи вечные лампадыНевидимы в блеске дня,Стройно ходят там громадыНегасимого огня.Но впивайся в них очами —И увидишь, что вдали,За ближайшими звездами,Тьмами звезды в ночь ушли.Вновь вглядись – и тьмы за тьмамиУтомят твой робкий взгляд:

Все звездами, все огнямиБездны синие горят.В час полночного молчанья,Отогнав обманы снов,Ты вглядись душой в ПисаньяГалилейских рыбаков.И в объеме книги теснойРазвернется пред тобойБезконечный свод небесныйС лучезарною красой.Узришь – звезды мыслей водят

Тайны круг свой вкруг земли,Вновь вглядись – другие всходят,Вновь вглядись – и там вдалиЗвезды мыслей тьмы за тьмамиВсходят, всходят без числа,И зажжется их огнямиСердца дремлющая тьма.

* * *

Киреевский. «Европеец» высокообразованный, много думавший на своем веку, коротко знакомый со всеми системами, видел в Православии основание всякого успеха, умственного, нравственного, гражданского, и представил блистательные опыты тому доказательств.

* * *

Тютчев. Приведу два стихотворения, в которых мысль о русском народе, о его отличительном свойстве, о его исторической судьбе, соединяются с мыслью о христианстве: