Простая речь о мудреных вещах

Проходит день заседания, другой, наступает первое число. Мне не дают знать ничего и за списком не шлют и я, рассудив, что верно по каким-нибудь причинам отложено поднесение хлеба-соли Черногорскому Князю, собрался преспокойно идти со двора, а черновой свой адрес велел отдать писарю, жившему в том же доме, чтобы тот переписал его хорошенько. Меня задерживают посетители на два часа, и я выхожу уже в третьем. Повернул в первый переулок с Английской набережной, от дома графа Литке, где я жил, – долго не попадается извозчик – и я выхожу на Кавалергардский бульвар. С Утинского тротуара пересекаю улицу, чтобы перейти на бульвар, – в ту самую минуту проезжают мимо меня сани; молодой человек, сидевший в них, вдруг останавливается, выскакивает из саней, и, обращаясь ко мне, прямо спрашивает: «Вы Михаил Петрович?» – «К вашим услугам». – «Я Вас узнал, видев третьего дня. Куда же вы идете?» Удивленный таким вопросом незнакомого человека, я отвечал сквозь зубы: куда мне нужно – к моим знакомым. «Но ведь сейчас должно быть представление Славянского комитета Черногорскому князю?» – «Не может быть, у меня не спрашивали адреса». – «Я вас уверяю, что представление не отменено. Члены должны быть теперь уже в сборе и вас ожидают. Пойдемте со мною». – «Благодарю вас, но я одет не парадно». – «Так переоденьтесь. Где вы живете?» – «Здесь близко». – «Заедемте на вашу квартиру. Но нужно спешить». – «Послушайте – я отпустил своего служителя, да, и, оставаясь дома, он сидит обыкновенно за пять комнат, так что посетитель часто уходит от моей двери не дозвонившись. Видно не судьба быть мне на представлении». – «Попробуем; без вас, повторяю, поднесение расстроится». Мы поехали, и дорогою мне пришло еще в голову, что оставленный служителю адрес мог быть уже отдан писцу, и что произойдет другое затруднение идти за ним, не застать писца дома, и проч.

Приехали. Звоним. Служитель очутился у двери, которую в ту же секунду и отпер. – «Отнес ты бумагу, что я дал тебе?» – «Нет еще, вот она». Я повязал на скоро белый галстук, и отправился с ниспосланным ко мне незнакомым путеводителем. В приемной князя все члены были уже собраны, и с нетерпением меня дожидались. Кто снял с себя звезду, кто крест, кто ленту – снарядили меня кое-как, и князю возвещено было наше прибытие.

Князь вышел к нам со своею свитою.

А.Б. Иваницкий и И.И. Золотарев поднесли блюдо, и я прочел адрес по своему черновому листику.

Князь был очень благодарен, сказал несколько приятных слов в ответ о важности старых обычаев и о значении их в истории народов, а потом пригласил меня к себе в кабинет, где выразил, между прочим, желание познакомится с членами комитета. Они были представлены А.Б. Иваницким. Г-да Киреевы поднесли князю саблю, принятую с особенным удовольствием. Князь раскланялся. Депутация ответила восклицаниями: живио!

Когда мы собирались уже расходиться, секретарь Князя вынес мне грамоту следующего содержания:

«Божиом милости, мы, Николай I, Князь Черногорский и Брдский. Заслужоному профессору, академику, Михайлу Петровичу Погодину. За особите услуге ваше, указане Црногорскому народу у Нама, нашли емо се побучени одликовати Вас орденом I степена Князя Данила I; установленим за независимость Црне Горе коега Вам знакове овим проводимо. На Цетину, 1 януариа 1869».

Разумеется, мне было приятно получить от единственного на западе славянского государя почетный знак признания моей усердной и многолетней службы, с молодости, славянскому делу, – знак, о котором и не думал, не знал даже об его существовании, а в данном случае как будто насильно был привлечен к участию даже в представлении Петербургского комитета Черногорскому князю.

В самом деле, надо же было случиться, чтобы я, выходя из дома обыкновенно в одиннадцатом часу, был задержан в этот день до двух часов; надо же было случиться, чтобы я долго не встретил извозчика, между тем как обыкновенно извозчики встречаются на всяком шагу; надо же было случиться, чтобы я пересекал улицу с тротуара на бульвар, в ту минуту, когда молодой человек проезжал мимо; надо же было случиться, чтобы он, видев меня один раз в жизни, узнал укутанного в шубе; надобно было случиться, чтобы ему пришло в голову остановиться и спросить незнакомого человека, куда он идет… надобно было случиться, чтобы даже и служитель очутился у двери, не успевший передать адреса для переписания.

Вот сколько благоприятных случаев, стекшихся для успеха, а как часто бывает, что в задуманном, ожиданном, подготовленном деле, куда ни кинь, так клин!

Пусть читатель сравнит подобные случайности, рассказанные гр. Д.И. Толстым и моим приятелем.

Я думаю, что всякий человек, если бы он внимательно следил за собою, мог бы увидеть в своей жизни много такого, что должен бы приписать особой силе, принимающей участие, имеющей влияние на его дела.

* * *