Прости. Забудь. Прощай

пытался ее изменить или, еще хуже того, подмять под себя авторитетом или

грубостью. Когда Сережа, ее муж, умер, многие пытались ухаживать за ней, но

после того как она отшила нескольких, те, наверное, от обиды распространи-ли про нее нелестные слухи. Поток соискателей резко прекратился. Жизнь в

маленьком городке имеет свои особенности. Женщины ее тоже не жаловали и

почему-то недолюбливали. Может, потому что Юля была очень хорошенькая.

Все, что должно выступать в женской фигуре, присутствовало в нужных местах в восхищающих мужскую часть населения пропорциях. Если в некоторых случаях мужчины следуют за хорошенькой фигуркой, но, поравнявшись

и взглянув на лицо, ускоряют шаг и больше не оборачиваются, то Юля во всех

отношениях была как только что отчеканенная золотая монетка: каждый был

бы не прочь ее иметь или хотя бы подержать в руках.

Юля знала, что полюбила Алешу по-настоящему, серьезно! Она даже

не предполагала раньше, что такие люди могут жить на свете, а не только в

романах Грина и Ремарка.

А его чувство юмора? Девушка впервые в жизни так смеялась. До боли

в животе. Алеша показал ей мир в светлых и спокойных тонах, без крика и дра-мы. Его мудрость придавала уверенности в будущем, а значит, и в себе. Он

был старше Юли более чем на 20 лет, а по взглядам на жизнь и неутомимости

значительно моложе многих из ее сверстников. Все интересное, что он говорил, просто невозможно было запомнить, но одна фраза крепко засела в голове:

«Совершенно мудрый человек, — говорил Алеша, — это тот, кто называет вещи

своими именами». Как будто про него сказано! Интересно, что…

Юля подняла глаза, и у нее сразу пересохло в горле. С каждым шагом

набирая скорость, к ней, шаркая ногами, шел Ломоть. Юля вскочила со скамей-ки и по дуге, удаляясь от бандита, перебежала дорогу, отчаянно оглядываясь

по сторонам в поисках хоть какого-нибудь убежища. Как назло! Сплошной ряд

магазинов и ни одного просвета. Юля бросилась к ближайшей двери. У входа

висел портрет женщины, а над ним неоновыми буквами было написано: «Салон

Галины Ивановны Стрельниковой приглашает вас». Вбежав в салон, она почти

крикнула: «Мне к Галине Ивановне». Кто-то из девушек, не глядя, показал рукой

в конец коридора.

Ломоть зашел почти сразу за ней.

— Привет, девочки! А где моя жена? Она только что сюда зашла.

— С тебя ростом, только чуть пошире?

Девчонки явно развлекались.

132

— Так она с нашим мастером, Ветровым. Сначала обнимались, потом

через заднюю дверь…

Они и не догадывались, с кем шутили.

— Что вы болтаете! Еще чего и вправду подумает, — нервно улыбаясь, сказал вошедший в зал лысоватый мужчина. — Она к заведующей, я слышал.

Это в конце коридора.

Ломоть в несколько шагов оказался у кабинета.

— Что вам? — испуганно вскрикнула не ожидавшая такого визитера за-ведующая, накрывая газетой разложенные стопками по столу наличные. — Вы

откуда? Кто пустил? — кричала она, уже осмелев, вслед выбегающему через

заднюю дверь мужчине.

Юля выскочила на улицу. Сейчас она находилась с другой стороны

здания, в каменном мешке, из которого был только один выход: через арку. Там

ее точно ждали. Спрятаться было негде. Значит, нужно было как можно скорее

бежать к Алешиному подъезду. Хорошо, что недалеко. Добежав до него, Юля, часто дыша, начала набирать код и с ужасом поняла, что напрочь забыла последнюю цифру. Как будто никогда и не слышала.

— Так! 3451. Не то! 3452…

Девушка понимала, что если она не откроет сейчас же дверь, то …

3455. Нет! Перескочу одну… Семерка всегда была ее любимым чис-лом.

Дверь загудела и открылась. И только тут девушка увидела коряво на-царапанные, видимо, ключом цифры на стене рядом с косяком: 3457. Вот дура

невнимательная! Все это время…

Юля буквально ворвалась в подъезд и захлопнула за собой тяжелен-ную дверь.

На улице Ломоть огляделся. Далеко уйти меньше чем за минуту, пока

длился разговор, она не могла. Значит, в какой-то подъезд шмыгнула. Он тут же

вытащил телефон, набрал номер и доложил:

— Здесь птичка. Если с другой стороны здания не выскользнула. Нет?

Значит, точно здесь! Надо пару человек оставить и все подъезды обойти. Я рас-спрошу старушек. Может, они видели, в какой вошла.

Юля понимала, что лифтом сейчас лучше не пользоваться, и медленно поднялась пешком, с трудом передвигая вверх по ступенькам мгновенно

ставшие ватными ноги. Тихонько открыла дверь и, не включая свет, осторожно

подошла к окну. Видеть ее на таком расстоянии, за шторами, никто не мог, но

133

чувство страха было сильнее разума. Тем более что в середине двора, чуть

в стороне от детской игровой площадки, уже сидели двое крепких парней и

курили, поглядывая по сторонам и скользя цепкими глазами по окнам. Затем

все внутри у Юли похолодело. К сидящим на скамейке за столиком старушкам, присматривающим за малышами, подходил Ломоть. Бабульки сначала насто-роженно слушали, что он говорил, а потом замахали руками, засмеялись и по-казали на Алешин подъезд. Ломоть сразу направился к нему. Все! В том, что

теперь ее точно найдут, можно было не сомневаться.