Противоположности

Дюжев достал из кармана бумажку и всучил её ему в руки. Саша фыркнул и прежде чем прочитать вытер кровь с губы, сложенным платком. Это манерность ещё больше раззадорила Дюжева, он отвёл голову в сторону, поправив пальто. Этим листом бумаги оказалось судебное постановление, дата вынесенного приговора, которого стояла на вчерашнее число, а сам приговор был аккуратно вычерчен на последней строчке: «Казнить через повешенье». Прочитав имя несчастного, Боровский немного вздрогнул, а когда дошёл до строк: «Обвиняется в преднамеренном убийстве [Фамилия] Петра [Отчество]», и вовсе заробел. Но больше поразила следующая строка: «Приговор привести в исполнение сразу после заседания». Он старался не показать страх в лице, но елозящий в руках лист нагло раскрыл его. В его голове сейчас творился настоящий хаос, он постиг истинный ужас, который не сравниться ни с чем, что он видел прежде. Он хуже трупов и гораздо хуже страха за свою жизнь. Это ужас чувства, когда приходит осознания того, что чья то жизнь оборвалась по твоей вине.

Боровский как заколдованный смотрел на черные буквы, наверное, старясь прочитать в них что-нибудь другое.

«Почему же я плачу?»

Боровский рухнул коленями на снег и не смог сдержать слёз.

— Он… он-н не должен был… не должен… Почему!? — обратился он к Дюжеву.

— Рыдаешь? — спросил он. — Ну, рыдай, рыдай… Всё-таки ты ведь убил его.

— Что?!Нет… нет… не-еет! — крикнул он. — Вы лжете! Как Вы можете? Грязный, — он встал, взяв Дюжева за шкирку, — подлый лгун!

Дюжев без проблем освободился, оттолкнув его к стене. Тот же в растерянности продолжал говорить, глотая слёзы:

— Я не знал… я не думал, что так случится. Я не хотел этого! Я лишь хотел помочь… — жалобно проскулил. — Я не думал, что его повесят, не думал…

— Ах, он думал! Смотрите, честной народ, великий сыщик Александр Боровский просто не подумал. Я вот что Вам скажу, Вы слишком много думаете, — сказал он, ткнув пальцем ему в лоб. — А знаете, Боровский, что в этой истории самое грустное… не то, что молодой, талантливый студент окончил жизнь плахой… нет, вовсе не это. Знаете, Боровский?… Самое обидное, что молодой, талантливый студент окончил жизнь плахой просто так. Просто потому, что Вы, Боровский, видите ли так подумали… вернее не подумали.

На этих словах Боровский ещё больше впал в смятение.

— Что Вы несете? Как? Да, Вы нагло лжёте мне! Ведь он… ведь он… убил. Полиция нашла улики против него. Справедливость…

— Ничего полиция не искала! — оборвал он. — Им был нужен лишь тот, на кого было бы удобнее свалить всю вину. И Вы дали им этого человека, всё красиво обрисовав. Я поражаюсь Вам, в каком мире Вы живёте?! В мире добрых и справедливых полицейских? В этом мире нет справедливости, Боровский, её убили люди…и давно. Неужели, Вам, что чуждо понятие дворянская гордость? Этот идиот сам отравился! — выкрикнул Дюжев. — И так как дворянскому отпрыску не позволено так умирать, то ему искали убийцу.

— Этого не может быть. Вы просто издеваетесь на до мной.

— Боровский, как Вы думаете какая глупая идея была у тех полицейских. Так вот я Вас просвечу… Эта идея заключалась в том, что он сам по глупости отравился. А знаете кто подкинул им эту идею? Не знаете… как уж Вы так всезнающий Боровский. Это был я! Как только я узнал об этом инциденте, я решил час взяться за дело. Сходив к нему домой и осмотрев тело, я выяснил, что этот дурак попросту плевал на правила гигиены… он не помыл руки, Боровский. После лекции с ядами он так и не помыл руки и дома во время трапезы отравился. На его руках и губах остались следы яда. Если бы Вы не строили догадки, а осмотрели тело, то выяснили этот момент. А вместо этого Вы просто на просто придумали интересную, но пустую историю.

— Но он же обедал и ему было плохо после этого.

— Да, ни черта он не завтракал! — он постоянно говорил на эмоциях, в отличии от Градатского. — Ему было плохо ещё с утра. Он переел, вот его и мутило. Если бы Вы задавали его окружению нужные вопросы, то узнали бы это.

— Как?.. то есть выходит, — со страхом произнёс он.

— Да! Вы послали на смерть ни в чём неповинного человека! А теперь уходите с глаз моих долой, не хочу видеть Вашу рожу!

Он замолк, по его виду было видно, как ему горестно. В глазах отчетливо виделась ярость, ярость, сжигающая фигуру Боровского на костре.

— Знаете, Боровский, — внезапно заговорил он ещё более грустным голосом, — когда я, впервые, увидел Вас, я подумал: «Вот из этого парня явно выйдет толк». Вы были как лучик света в этой аморальной тьме. Я видел в Вас те самые принципы, ту самую детскую наивность, не испорченность, веру в то, что всегда торжествует добро. И я тоже хотел верить вместе с Вами, я думал Вы сможете изменить людей, если Вас направить в верное русло… Но оказалось Вы такой же, как и все… Вы лишь играетесь, лишь горделиво опрокидываете гриву. Оттого Ваше существование мне противно. Такие как Вы разве имеют право жить.