Психология восточной религии

Переход от состояния сидпа к состоянию чьенид выражает, таким образом, опасное изменение направления и ориентации сознательного состояния в обратную сторону, принесение в жертву безопасности от сознательного ощущения себя, подчинение крайне рискованной игре хаотически возникающих фантастических образов. Фрейд заявил, что «Я» является «самым настоящим очагом страха»[64], и выказал этим замечанием верное и очень глубокое прозрение. Страх перед самопожертвованием таится внутри любого «Я», и зачастую этот страх оказывается не чем иным, как с трудом подавляемым стремлением бессознательных сил получить полное господство. Любому самостановлению (индивидуации) приходится преодолевать этот опасный и узкий проход, ведь в цельности себя находится все ужасное, нижний и верхний миры душевных доминант, от которых «Я» непросто и лишь в известной степени освобождается, получая более или менее воображаемую свободу. Это освобождение есть, конечно, необходимое и героическое предприятие, но оно отнюдь не сулит окончательного результата, поскольку выступает только порождением субъекта, которому для полноты необходима еще встреча с объектом. Поначалу кажется, будто этот объект – мир вокруг, с такой-то целью раздвинутый при помощи проекций. Люди ищут и находят себе затруднения, ищут и находят себе недругов, ищут и находят нечто любезное сердцу и дорогое, и сладко сознавать, что все дурное и хорошее заключено в зримом объекте, где можно побеждать, наказывать, уничтожать или радоваться. Но сама природа не всегда позволяет этому состоянию райской невинности сохраняться долго. Есть и всегда были люди, которые не могут удержаться от интуитивного понимания того, что мир и переживание мира имеют одну и ту же сущность, что они отражают нечто, сокрытое в глубинах самого субъекта, в его собственной транссубъективной действительности. Эту глубочайшую интуицию и предполагает, по ламаистскому учению, состояние чьенид, а потому раздел «Чьенид-бардо» и имеет подзаголовок «Бардо переживания действительности».

Та действительность, которая переживается в состоянии чьенид, есть, как учит последняя глава раздела, реальность мысли. «Мыслеформы» становятся реальностями, фантазия принимает наглядный облик, начинается сновидение, вызывающее ужас, обусловленное кармой и разыгрываемое бессознательными доминатами. Вначале появляется несущий уничтожение бог смерти, олицетворение всякого страха; за ним следуют (мы читаем текст в обратном направлении) 28 могущественных и страшных богинь и 58 божеств, пьющих кровь. Вопреки демоническому обличию, неразберихе пугающих атрибутов и безобразных картин, здесь уже проступает некий порядок. Эти группы богов организованы по четырем сторонам небосвода и характеризуются типичными для них мистическими цветами. Постепенно выясняется, что все эти божества собраны в мандалы (окружности), поделенные крестом на четыре цвета. Эти цвета соотносятся с четырьмя формами мудрости:

Белый = светозарный путь зерцалоподобной мудрости

Желтый = светозарный путь мудрости равенства Красный = светозарный путь мудрости различения

Зеленый = светозарный путь мудрости свершения деяний

На высшей ступени прозрения усопший узнает, что эти реальные мыслеформы исходят от него самого и что четыре светозарных пути мудрости, перед ним открытые, суть эманации его собственных психических возможностей. Так мы оказываемся в самом сердце психологии ламаистской мандалы, которую я истолковал в изданной совместно с покойным Рихардом Вильгельмом книге «Тайна Золотого цветка»[65]

.

В движении обратно через раздел «Чьенид-бардо» мы доходим наконец до видения четырех «великолепий»: 1) зеленый будда Амогхасиддхи; 2) красный будда Амитабха; 3) желтый будда Ратнасамбхава и 4) белый будда Ваджрасаттва; путь ведет наверх, в ослепительную голубизну Дхармадхату, тела Будды, что сверкает в центре мандалы из сердца будды Вайрочаны.

С этим заключительным видением кармическая иллюзия рассеивается; сознание отвязывается от всякой формы и всякой привязанности к объекту и возвращается во вневременное, изначальное состояние дхармакайи. Тем самым, при чтении в обратном направлении, достигается состояние чикхай, наступающее в миг смерти.