ПСС. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Я думалъ, что лучше: можно заниматься, читать.²⁵⁴

Она молчала.

– Что же, вы читали?

– Нтъ.

– Отчего же?

– Такъ, скучно.

Она не смотрла на него и отвчала отрывисто.

– Вы нездоровы, можетъ быть?

– Нтъ, здорова.

– Скоро теперь пойдетъ партія. Я бы желалъ, чтобы бракъ нашъ здсь совершился.

Она молчала.

– Что жъ вы думаете?

– Я ничего не думаю.

– Можетъ быть, я вамъ помшалъ?

– Нтъ, ничего.

– Ну, такъ прощайте. Я вижу, вы нынче не въ дух. – сказалъ Нехлюдовъ улыбаясь.

Она не отвтила на его улыбку улыбкой, и не усп

лъ онъ выйти въ дверь, какъ она, подложивъ руку подъ щеку, опять легла на кровать.

* № 60 (рук. № 18).

– Зачмъ думать о прежнемъ, Катюша. Помнишь, мы съ тобой говорили о Бог. Вришь ли ты въ Бога?²⁵⁵

– Какой Богъ? Нтъ никакого Бога, – съ злобой вскрикнула она. – И все вы притворяетесь. Вотъ когда вамъ нужна была я, тогда приставали; погубили – бросили. Ненавижу я васъ. Уйдите вы отъ меня. Не могу я съ вами быть. Я каторжная. Мн хорошо. А я вамъ мука. Перестаньте вы меня мучить.²⁵⁶

Бога? Какого Бога? Вотъ вы бы пожили такъ, какъ я жила у крестной, когда рожала, а вы въ мундир щеголяли, за другими женщинами бгали, развращали. А я, больная, безъ хлба была. Ты мной хочешь спастись. Ты мной въ этой жизни услаждался, мной же хочешь и на томъ свт спастись. Противенъ ты мн, и очки твои, и плшь твоя, и жирная, поганая вся рожа твоя! Уйди, уйди ты! – Она вскочила, потрясая руками, съ искаженнымъ лицомъ. – Ха, ха, ха, ха! – захохотала она истерическимъ хохотомъ и упала на постель.

Нехлюдовъ ничего не говорилъ и ждалъ, чмъ это кончится. Онъ подошелъ къ ней близко и посл колебанія, дотронуться до нея или нтъ, робко положилъ ей руку на голову. Она отстранилась отъ него:

– Оставьте, оставьте, пожалуйста! Пожалуйста, уйдите. Нехлюдовъ молча вышелъ.

** № 61 (рук. №№ 18, 23).

До отъзда партіи Катерина прожила въ лазарет и оказалась очень хорошей сидлкой. Передъ самымъ отъздомъ Нехлюдовъ опять повторилъ ей свое предложеніе, но она еще ршительне отказалась.

Рано утромъ начались приготовленія и прощанія, и въ 8 часовъ всю партію повели на вокзалъ и посадили въ вагоны съ ршетками.²⁵⁷

Нехлюдовъ проводилъ ихъ и черезъ недлю, окончивъ дло Натальи, похалъ за ними.

Перездъ по желзной дорог, на пароход и потомъ шествіе по этапамъ, въ особенности это шествіе по этапамъ, и притомъ на каторг, представляли новыя и все новыя и такія ужасныя подробности, которыхъ онъ никогда не могъ бы себ представить. Ужасно было то, что были собраны люди не бол

е безнравственные, чмъ вс остальные (въ этомъ, чмъ дальше онъ вращался между ними, тмъ больше убждался), не безнравственные, но боле впечатлительные, страстные, чмъ большинство. Были собраны эти люди, наложено на нихъ клеймо позора, т. е. отнято отъ нихъ самое сильное, сдерживающее людей свойство – стыдъ (каторжнику уже нечего стыдиться), потомъ вс поставлены въ самыя трудныя для человка условія полной праздности и отданы въ полную безконтрольную власть самыхъ грубыхъ людей, начальниковъ, которые, отчасти въ виду огражденія себя отъ отвтственности, отчасти по нравственному невжеству, грубости природы и упоенію властью, выработали среди себя ужасающіе по жестокости пріемы обращенія. И этимъ своимъ обращеніемъ еще боле внушаютъ несчастнымъ подвластнымъ имъ людямъ полное отрицаніе какого бы то ни было сдерживающаго начала, полную распущенность нравовъ.

Подъ тмъ страшнымъ давленіемъ нужды, страданій, угрозъ, подъ которымъ находились вс эти люди, они всегда были въ томъ положеніи, въ которомъ находится человкъ, который горитъ или тонетъ. Человкъ, самый нравственный, когда горитъ или тонетъ, наступитъ на другаго человка, схватитъ его за волосы. Точно также и вс эти несчастные. Они такъ измучены, что они безъ зазр

нія совсти длаютъ то, что на вол считали бы немыслимымъ.

Начальники обирали деньги, принадлежавшіе преступникамъ, отнимали пожертвованное, заставляли на себя работать, крали на одежд, на пищ, на дровахъ, на лкарствахъ, моря ссылаемыхъ холодомъ, дурной пищей, черезсильной работой. Били, насиловали, распоряжались всми подвдомственными, какъ своими рабами. И дйствительно, это были полные рабы тхъ, кому они поручались. Какъ только люди длались острожными, каторжными, такъ они отрзались отъ всего міра и длались добычей своего ближайшаго начальника.

Интересы заключенныхъ и пересылаемыхъ вс сводились только къ тому, чтобы обманомъ, лестью, хитростью избавляться отъ давленія начальства, по крайней мр смягчать это давленіе и развлекать свою праздность и наслаждаться.

Странно сказать: главная, если не единственная цль несчастныхъ – это наслажденіе, но это такъ: они стараются наслаждаться виномъ, табакомъ, игрою, пснями, тщеславіемъ, молодечествомъ и, главное, развратомъ. На это направлены вс ихъ усилія.