Мар[ья] Ник[олаевна]1
говорит мне, что ты хотела бы знать мое мнение о том, что тебе делать, а мне как раз в это же время хотелось сказать, чтò тебе, по моему мнению, надо делать. Я много и мучительно думал и думаю о твоем положении и, главное, о тяжелом, ужасном положении твоего отца, и вот что мне хочется сказать тебе: именно две вещи.Первое то, что тебе не надо думать, что каким-нибудь внешним устройством — постройкой домика у калитки или чем бы то ни было ты можешь облегчить свое (а главное, его) положение. Облегчить его, исправить ничем внешним нельзя твое положение.2
Да и не следует тебе думать, чтобы твое положение могло быть облегчено. Тебе надо думать только о нем (о твоем отце), а о себе, о своем спокойствии нельзя думать. Оно навсегда, так же как и его спокойствие, уничтожены и ничем, кроме как любовью, исправлены быть не могут. Тебе надо забыть о себе и только думать о том и делать то, что может хоть сколько-нибудь смягчить, уменьшить его, причиненные тобой, страдания. Не думай, чтобы я, любя и жалея его, был слишком строг к тебе и обвинял бы тебя. Так естественно казалось бы, зная, что все страдания его произошли от твоих поступков, обвинять тебя, но когда я подумаю о тебе, вникну в твое положение, я вижу, что и тебя яДругое, как мне ни трудно говорить про это, я все-таки скажу, п[отому] ч[то], когда, как я, стар и близок к смерти, надо говорить всю правду. Правда не может быть вредна, а может только быть полезна. Так второе, что я хотел сказать, это то, что, по моему давнишнему убеждению, всегда во всех случаях человек должен стремиться к целомудрию. Если он девственен, оставаться таким, если он женился, то стремиться к тому, чтобы разжениться и стать опять целомудренным. Это правило для всех браков. А особенно для твоего. Тебе надо теперь, особенно имея ребенка, оставаться целомудренной. Всякое отступление от этого в твоем положении было бы ужасным несчастием и ничем не оправдывалось бы, так как вы разлучены, и для этой разлуки, чтобы она всегда продолжалась, есть достаточные и самые важные и святые причины.
3
Так вот, милая Верочка, пожалуйста, прости меня, если я грубо касаюсь твоих ран. Я не умел иначе и не мог воздержаться. В одном я совершенно уверен и советую тебе: поступай так, как бы ты поступила, если бы знала, что через несколько часов умрешь, т. е. поступай так, как должно перед богом, а не как тебе хочется для жизни.Очень, очень любящий тебя дядя
Лев Толстой.
Я не пишу отцу об этом письме. Поступи, как найдешь нужным.
Основание датировки см. в письме № 143.
Вера Сергеевна Толстая (1865—1923) — дочь С. Н. Толстого, сотрудница издательства «Посредник», для которого переводила на русский язык произведения Диккенса и других авторов.
В 1900 г. В. С. Толстая вышла замуж за башкирца Абдерашида. Брак не был известен семейным и не был оформлен. С. Н. Толстого тяжело поразило это событие (оно стало ему известно в последние месяцы беременности Веры Сергеевны). Душевное состояние отца было подавленным еще потому, что годом раньше при тех же условиях другая его дочь, Варвара Сергеевна (1871—1920), вышла замуж за пироговского крестьянина Владимира Васильева.
1
Сестра Толстого М. Н. Толстая. Приехала в Ясную Поляну 16 августа.2
Чтобы избежать трудных отношений с отцом, В. С. Толстая предполагала уйти от родителей, построить дом и поселиться в нем с сыном; но она осталась в доме родителей и с отцом своего ребенка больше не встречалась.3
Абзац редактора.* 145. Ричарду Бёдингхаузу (Richard W. Böddinghaus).
Dear sir.
I received your book «The Immortal Pilot» and have begun to read it. By the two first chapters that I have read I think that I will completely agree with the contents of the book, and the style of it is very good.
Thanking you for the book I remain yours truly
Leo Tolstoy.
7 September 1901.
Милостивый государь,