Птенцы велосипеда

Виетти не смеялся, смотрел на нее, но, поняв, что тем самым смущает ее еще больше, отвел взгляд.

– Сварить вам кофе? Я все равно собирался делать себе, – предупредил он ее возражение. – У отца замечательная кофемашина, еще с шестидесятых годов.

***

Рашель вышила Мартино джинсы теми созвездиями, которые видно с матраса на крыше. Давид подозревал, что эти джинсы, наравне с фотками из уличного автомата, на которых Мартино со своей возлюбленной корчили рожи, станут центром алтарной композиции, когда Фаладжи уедет в Марокко. Мартино рассказывал о происходящем между ними с таким выражением на лице, что Давиду становилось не завидно, а боязно. Всякие глупые песни о том, что любовь – это безумие, перестали казаться такими уж глупыми.

Фаллани, по обыкновению, не смог долго молчать и теперь выговаривался другу всласть. Давид слушал, затаив дыхание, ощущая, как жарко становится ушам и щекам. И не верилось, что все это вытворял такой правильный домашний мальчик, который еще недавно бледнел и трясся, внимая падре Джульермо, красочно расписывающему наказания за плотские грехи. Мартино тоже краснел, на самых откровенных моментах делал паузы и прятал глаза, но хотя бы тогда сгонял с лица щенячий восторг и начинал улыбаться не тоскливо, а почти проказливо, как раньше.

Они уехали втроем на другую сторону реки, чтобы погонять по лесу, выгулять новую раму Давида. Туда добрались на фуникулере, а дальше пересели на велики. Периодически мальчиков обгоняли велосипедисты в яркой цветной форме. Из близких садов пахло кошеной травой и немного навозом. Фаллани торопились скорее добраться до леса, а Давиду нравилось разглядывать все вокруг, находить странности в старых фермерских домах: облупившиеся фрески, пристройки дикой формы; два одинаковых окна, но одно почему-то на ладонь выше другого; торчащие из стен обросшие плющом каменные балки, когда-то бывшие лестницами, теперь ведущими в никуда.

Заметив у дороги красные точки, Давид положил велосипед и спрыгнул с откоса. Земляника на солнце пахла сладко, это с лихвой компенсировало ее кислоту. Братья Фаллани смотрели на него с одинаковыми глупыми ухмылками. Давид протянул Мартино горсть ягод, тот поморщился, помотал головой.

– Ты как мой дедушка, – хихикнул он. – Тоже любит собирать всякое и есть прямо так, не помыв.

– Землянику нельзя мыть, она тогда невкусная, – прочавкал Давид.

Руки еще долго будут пахнуть земляникой и мхом, и это здорово. В свой первый приезд в Италию они с мамой ездили в горы и там у тропы нашли заросли спелой черники. Зарылись туда с головой, вселяя ужас в благовоспитанных европейских туристов. Тогда Давиду едва исполнилось десять, раз мама разрешила, то все в порядке, а мнение чужих его не особо интересовало. Ведь ягоды были такими вкусными… Сейчас он бы точно не смог вытворить подобное. Но с братьями – можно, а больше никто не увидит.

Накатавшись, они сделали привал у замшелой дорожной часовенки, достали бутерброды с истекающими маслом кусками сыра. Даже зеленый салат был горячим. Но какая разница, если от голода подводит живот? Заро нашел себе местечко в тени и воткнулся в телефон. «Подзаряжается», – хихикали Давид с Мартино. Так хорошо было просто лежать на колкой траве, глядя в облака…

– Рашель сегодня дома не ночевала, – тихо сказал Мартино. – У них типа выпускной… Все такое. Там ее друзья. Трахаются покруче меня, наверно, – усмехнулся он.

Давид повернул голову, посмотрел на профиль друга на фоне неба.

– Она как-то сказала, что, будь мы постарше, то… – он прочистил горло и понизил голос до шепота, – взяла бы в постель нас обоих.

– И ты бы согласился?! – с ужасом спросил Давид.

Мартино рассмеялся каким-то совсем не своим смехом. И не ответил.

Расставшись с девственностью, он стал жестче и циничнее. Но Давид понимал – почему. Он тоже ощущал, что стал циничнее после того, как чужие руки хватали его за колени в машине.

______________________________________________________________________

[1] В Италии возраст согласия младшего партнера 14 лет, возраст старшего не регламентирован.

[2] Non voglio piu… non voglio vivere… – Не хочу больше… я не хочу жить (ит.)

[3] Cellulare – мобильный телефон (ит.)

-11-

Маленький бисерный ангел из проволоки. Непонятно откуда взявшийся, он постоянно лез под руки в доме – то в посуде, то в игрушках, то в ванной, зарытый в косметику. Жалкий, маленький, с вечно погнутым нимбом. Виола выуживала его из очередной кучи мелочей, машинально выпрямляла, насколько могла, и бросала в вазочку у дверей, откуда он выбирался снова и снова. Вещица ненужная, но выбросить отчего-то было жалко.

Сейчас Виола опять крутила ангелка в руках.