Пуля времени

Не менее оригинален Бугров был и в быту. Притрагивался ли бывший Петруха-балалаечник к музыкальному инструменту на склоне своих лет, свидетельств не осталось. Но осталось – о сверхбережливом и аскетичном отношении к собственной персоне, несмотря на огромное состояние и все наполняющуюся рогожу.

Вот как о миллионере и вершителе судеб делового мира Нижегородчины вспоминал современник Бугрова-старшего, чиновник местной палаты государственных имуществ Василий Глориантов:

«Петр Егорыч Бугров, удельный крестьянин Семеновского уезда, в Н. Новгороде имел дома, производил в широких размерах хлебную торговлю и в то же время занимался казенными подрядами, в которых по своим большим денежным средствам всегда и везде считался главным действующим лицом. Несмотря на свои громадные денежные средства, он по наружности нисколько не отличался от обыкновенного крестьянина и не допускал по отношению к себе никакой роскоши.

Жилище свое он пристроил в кухне, где его часто находили лежащим или на печи, или на полатях. Пища его была – щи с черным хлебом и каша, а в виде роскоши – белый хлеб, испеченный из самого низкого сорта пшеничной муки, в посты же заставали его за большою деревянною чашкою, наполненною квасом, капустою с луком и солеными огурцами. Чаю он не пил, считая за грех… По городу ездил на дрянной лошаденке, запряженной в дроги, с висячею для ног подножкою; сбруя на лошади была тоже незавидная…»

Уже в преклонном возрасте, за семьдесят, с воцарением Царя-освободителя, Петр Егорыч передал накопленные миллионы и все движимое и недвижимое имущество единственному сыну Александру. А сам удалился доживать свой век в деревню Попово той же Нижегородской губернии.

Никодим почил еще раньше. Передав бразды финансового управления следующему бухгалтеру.

И за бугровские миллионы отныне отвечал совсем другой человек. Второй представитель своего рода. Намного более образованный и подготовленный к делам, но уже не самородок от природы, Александр Петрович.

5

Когда-то давно, еще до того как Саша впервые отпустил бороду, отец позвал его к себе. Дело происходило в той самой кухне, где ценитель аскезы Бугров-старший любил полежать на самой обыкновенной деревянной лавке. Там же впоследствии утверждал с приказчиками миллионные контракты и принимал высоких гостей. А пока перед ним стоял его сын.

Александр слегка робел перед отцом. Еще бы, Петр Егорыч был, как сейчас сказали бы, self-made man – человек, сделавший себя сам. Из ничего, из батраков и бурлаков он стал самым богатым жителем своего региона, общественным деятелем и благотворителем.

– Да, отец, – сказал примерный сын.

– Я должен сказать тебе одну вещь. – Петр Егорович держал в руках рогожу.

А на лавках под ней были разложены золотые монеты и ассигнации. Пока не так много, но уже достаточно для сытой частной жизни.

– Да, отец.

– Что ты видишь?

Александр замялся. Тогда Петр Егорович продолжил за него:

– Ты знаешь, что недостатка в деньгах у нас в последнее время нет. – Сын кивнул, отец продолжал: – Но так было и, главное, будет не всегда. Поэтому, сколько бы миллионов ты ни заработал…

К слову, на тот момент Бугров-старший не заработал еще ни одного миллиона…

– Сколько бы ты ни заработал, – продолжал он, – ты должен откладывать. Сберегать часть средств, хоть даже в этой рогоже.

– Да, отец.

– А еще… – Бугров-старший посмотрел на икону с нижегородским мучеником Аввакумом на противоположной стене, – ты будешь помогать общине.

– Да…

– Подожди, – перебил отец. – Ты не дослушал. Ты будешь помогать общине, потому что община будет помогать тебе.

Этот разговор Александр Петрович запомнит на всю жизнь. Не забудет о нем, когда расширит семейный мукомольный промысел на Сейме, сделав его самым большим в России, когда купит 200 тысяч гектаров лесных угодий и станет еще и ведущим лесопромышленником региона, когда еще больше приумножит капитал отца.

Наряду с коммерческой жилкой и необходимой в таких случаях жаждой наживы Бугровы проявляли удивительную щедрость, когда речь заходила о земляках и единоверцах. Вносили подати вместо бедных членов общины, откупали старообрядцев от военной службы, помогали лесом для постройки домов.

Откупленные обычно клялись и божились, что все отработают. Но в большинстве случаев подобного не происходило. А глава семейства как будто и не настаивал на возврате долга.

– Их воля. Я свое дело сделал, а они как знают, перед Богом будем отвечать всяк сам за себя, там, на миру, чай, круговой поруки нет, – говорил Петр Егорович.

Хотя на самом деле руководствовался магнат не столько богобоязненностью, сколько вполне деловым расчетом. Ибо, сколько бы Бугровы ни зарабатывали, нужда в оборотных средствах для расширения дела существовала с первого и до последнего дня их бизнеса. И эти средства они получали в общаке – кассе взаимопомощи, почти как у воров, только среди верующих.