Пульс за сто

— Что за глупости? Ты можешь грузить меня в любое время. В конце концов, для чего еще существуют сестры?

Олег положил руку на ее ладонь.

— Спасибо. Я знаю. Но тут нет ничего такого, с чем я не смог бы справиться сам.

Кристина накрыла его руку своей.

— Ты очень похож на отца. Он всегда тобой гордился.

Олег дернул уголком рта. До конца ужина они больше не возвращались к опасной теме.

20.55

Брат предложил подвезти Кристину до дома, но та отказалась. Захотела пройтись по улицам — давно не видела Москву. Но стоило машине Олега пропасть из вида, как Кристина вызвала такси.

Вечерний город стоял в пробках. До места пришлось добираться почти час. Этого Кристина не ожидала. Она попросила водителя подождать. Тот молча принял предложенную купюру.

Кристина нерешительно посмотрела на дверь подъезда. Если она не ошиблась — это здесь. Третий этаж, потом направо. Все окна этажа светились. По идее, они должны выходить на эту сторону.

Кристина направилась к входу, но на полпути вновь остановилась. Где гарантия, что Карпов вообще захочет ее видеть? И что она собирается ему сказать? Попросить прощения? Еще раз поблагодарить за отличный рассказ, который никто не напечатал? Ему это надо? Или это надо ей? Возможно — да нет, наверняка! — Карпов сейчас всячески старается забыть об ужасных страницах недавнего прошлого. И вот теперь, на ночь глядя, в его дверях возникнет живое напоминание. Кажется, идея была плохая.

Кристина вернулась в машину.

— В Жуковку. Дальше на месте покажу.

Водитель завел мотор и отъехал от тротуара. Кристина обернулась. Посмотрев на окна квартиры Карпова, она дала себе слово никогда не возвращаться сюда. Это слово она сдержала.

Эпилог

2 августа — 12 августа

Карпов вернулся на работу. Три миллиона ему теперь не светили, а жить на что-то было надо. Оставленного аванса хватит ненадолго.

Про Сергеева он вспоминал все реже и реже, хотя поначалу часто вздрагивал, встретив на улице кого-нибудь с похожим лицом. Однако человек ко всему привыкает. Можно привыкнуть и к страху. Особенно если убедить себя: для страха нет оснований. Все закончено. Будет закончено, если не задавать себе вопросы, ответы на которые не сможешь получить никогда. Впрочем, ответ на один важный вопрос получить было можно…

Через пару дней после возвращения Карпов достал ноутбук, распечатал «Последнюю ставку» и лично отнес ее в редакцию. Ту самую, куда рассказ не попал и (в этом Геннадий Иванович был уверен) даже не направлялся. Он вручил рукопись литсотруднику, с которым беседовал в прошлый раз. Тот попросил зайти через неделю — корпоративная солидарность заметно сократила стандартные сроки. Карпов зашел.

— Хотите знать, опубликуем ли мы этот рассказ? — спросил редактор.

— Конечно.

— Я в этом не уверен.

Геннадий Иванович ощутил не столько боль от отказа, сколько раздражение. Почему не сказать просто «нет»? Зачем эти экивоки? Впрочем, не он ли сам всегда использовал щадящие обороты в беседах с авторами? Сейчас ему наверняка скажут: «Если вы еще поработаете над рукописью — это пойдет ей только на пользу». Раздражение против воли накрыла горячая волна обиды. Оставалось вежливо поблагодарить рецензента, встать и уйти, но Карпов уже не управлял собой, потому спросил:

— Можно узнать, почему? Вы считаете меня графоманом?

Рецензент, конечно, почуял в его голосе весь букет испытываемых эмоций.

— Геннадий Иванович, мы с вами действительно коллеги?

— Можете позвонить в «Звезду», если не верите.

— Да нет, зачем? Просто если вы — редактор, то сами слышали подобный вопрос десятки раз. Неужели хоть кому-то вы ответили честно? Но я — отвечу, можете не сомневаться. Нет, вы не графоман. Более того. То, что вы принесли, написано хорошо.

— Тогда почему — «нет»? Потому что я здесь — человек новый? Потому что раньше никогда не писал в подобном жанре? Не прошел «курс молодого бойца»? Потому что я — не в вашей «тусовке»?

Доброжелательная (или сочувственная?) улыбка исчезла с лица рецензента.

— Знаете, Геннадий Иванович, вам повезло попасть именно ко мне. Любой другой после подобных слов отправил бы вас восвояси. То, что вы не в нашей «тусовке», — очевидно. В нашей «тусовке» таких вопросов не задают. Помогла бы вам принадлежность к ней опубликоваться? Вполне возможно. Но ведь я вижу: вам нужна не столько публикация, сколько объективная оценка. Именно поэтому я с вами разговариваю.

Карпов замер. Он понял, что сейчас услышит то, за чем пришел.

— Я уже сказал: то, что вы написали, написано хорошо. Но не более. Иначе я бы, разумеется, рекомендовал поставить рассказ в ближайший номер. А поскольку это просто «хорошо»… — Андрей Анатольевич взглянул на переполненный папками шкаф. — На «хорошо» здесь примерно три полки из восьми. Так что на сегодняшний день вы — один из многих.

«Один из многих. Значит, я был прав, — подумал Геннадий Иванович. — Мое слово оказалось не громче остальных».

14 августа — 20 марта