Пушистая улика

И вот в самом начале сумерек два друга объявили, что очень хотят спать, и, попросив их не тревожить, разошлись по своим местам. Но спустя короткое время незаметно вышли из дома, благополучно добрались до леса и засели в кустах неподалеку от люка.

Не считая изредка проносившихся по дороге машин, вокруг не было ни души. Скоро спустилась ночь – самое время для прихода маньяка. Удобно устроившись на захваченной с собой пляжной подстилке, Ромка усердно всматривался в темноту и прислушивался ко всем посторонним звукам. То же делал и Венечка.

Но прошел час, потом другой, незаметно перевалило за полночь, а злодей все не шел и не шел. Между тем лесная прохлада дала о себе знать. Ромка повыше застегнул свою легкую курточку, но теплее ему не стало. Он не рассчитывал торчать здесь целую ночь, а потому не оделся как следует. Друзья завернулись в пляжную подстилку, а еще у себя в кармане Ромка обнаружил парик и напялил его себе на голову вместо шапки. Венечку же поверх подстилки он укрыл злодейским мешком.

– А вдруг он совсем не придет? – прошептал Венечка.

– Должен прийти, – убежденно ответил Ромка.

Спустя какое-то время у Венечки сами собой сомкнулись глаза. Ромка посидел еще чуть-чуть и неожиданно для себя уснул тоже, но спал непривычно чутко. Обычно его и пушками не разбудить, а тут он просыпался от каждого шороха, прислушивался и, убедившись, что вокруг никого нет, засыпал снова. И незаметно как пролетела ночь, мутный серый рассвет стал заполнять лес.

Разбудил Ромку не только усилившийся холод, но и подозрительный шелест. Протерев глаза, он тихо-тихо приподнялся и огляделся. Шелест стал громче, и Ромкино сердце екнуло: по тропинке шаркающей походкой небыстро шел человек. Несомненно, это и был долгожданный маньяк, так как направлялся он прямо к кусту боярышника, за которым скрывался люк. Напрягая зрение, Ромка видел лишь его силуэт. Он ожидал громилу, но преступник оказался невысокого роста, даже, можно сказать, совсем низким и довольно упитанным.

«Именно про такого мужика тетка с пудельком и говорила Лешке, – пронеслось в Ромкиной голове. – А маленькой Оле, да еще со страху, он легко мог показаться огромным».

Ромка тихонько пихнул друга в бок, и оба стали ждать, когда маньяк откроет крышку люка и полезет вниз. Но тот почему-то не торопился изымать свою жертву, а возился у боярышника, шуршал травой, возможно, искал забытую улику, которую они с друзьями могли проглядеть. Потом обошел куст кругом и, опираясь на палку, пошел дальше в лес, так и не спустившись в колодец.

Раздумывать было некогда. Резво вскочив, Ромка незаметно подкрался к злодею сзади и одним махом набросил ему на голову его же мешок.

Маньяк, по Ромкиным представлениям, должен был отбиваться и вырываться молча: ведь, сбежавшись на вопли, люди станут помогать не ему, а им с Венечкой, когда они объяснят, кого здесь поймали. Но тот пронзительно завизжал, причем женским голосом:

– Ай, убивают! Ай, помогите!

К своему ужасу, Ромка узнал этот голос. Он принадлежал Александре Прокофьевне, противной во всех отношениях старой тетке с маленькими пронзительными глазками, живущей на Сосновой улице. Она всюду совала свой острый нос, и всем окрестным мальчишкам от нее здорово доставалось. Ромка, Лешка и Артем не раз имели с ней дело, как-то даже помогли убрать двор и сад, но она от этого к ним не очень-то подобрела.

Венечка, уже собравшийся было звонить в полицию, в недоумении опустил трубку. А их пленница продолжала вырываться и орать как резаная. Вдобавок она со страшной силой саданула Ромку по его многострадальной ноге своей острой палкой и пребольно ущипнула за руку выше локтя.

Досадуя на себя, на так некстати откуда-то взявшуюся Александру Прокофьевну и не явившегося за Олей маньяка, Ромка затянул потуже мешок, чтобы его жертва как можно дольше высвобождалась, а сам, превозмогая боль в ноге, ломая кусты, кинулся наутек. Венечка же, собрав вещи, осторожно отполз назад и побежал только тогда, когда кусты и деревья совсем скрыли его от взора сорвавшей с себя мешок и продолжающей визжать ни в чем не повинной тетки.

– И откуда она только взялась? – догнав друга, на бегу проговорил Венечка.

– Вот именно. Всю операцию сорвала, – с негодованием буркнул Ромка.

– А я думаю, что маньяк и не собирался приходить. Видишь, уже светло.

– Да, ты прав. Если он не пришел ночью, то теперь не явится и подавно.

Небо розовело, на траве блестела роса. Миновав лес и выскочив на дорогу, Ромка облегченно вздохнул.

– Кажется, смылись, – сказал он и, достав из кармана молотый табак, густо присыпал им и свои, и Венечкины следы.

– Это если нас станут искать с собаками? – сообразил Венечка.

– Ну да. Осторожность не повредит.

Два друга благополучно добрались до поселка, на всякий случай обежали квартал и в свой двор вошли не в калитку, а перелезли через забор.

– Теперь никакая собака нас не найдет, – удовлетворенно прошептал Ромка, ощупывая свою больную ногу и морщась от боли. От бега и удара палкой она была нестерпимой.