Пушки острова Наварон

Геликоптер летел над долиной, по-прежнему держа курс точно на тот пятачок, где прятались Смит и Шаффер. Когда расстояние между ними сократилось до нескольких сотен метров, Смит почувствовал себя не в своей тарелке: неужели им так не повезло, что враг узнал об их вылазке или заподозрил о ней? Может быть, в замке услышали ночью гул моторов «ланкастера» и какой-нибудь умный и достаточно бдительный тип – а их наверняка в Шлосс Адлере полно – догадался о причинах появления бомбардировщика в этом уединенном уголке Германии. Может, ребята из Альпийского корпуса как раз сейчас прочесывают лес, а он, Смит, оказался таким наивным, что даже не выставил часового… Внезапно, почти приблизившись к ним, геликоптер резко повернул влево, спланировал на двор замка, завис на несколько секунд и медленно опустился. Смит незаметным жестом вытер лоб и приник к окуляру трубы.

Из геликоптера по лестнице спустился какой-то мужчина. Судя по мундиру, из старших офицеров. Да нет, пожалуй, это был очень высокий чин. Смит с многозначительным лицом передал трубу Шафферу:

– Взгляните-ка.

Шаффер впился глазами в трубу и опустил ее только тогда, когда наблюдаемый вошел в двери замка.

– Что, ваш приятель?

– Да, я его знаю. Это рейхсмаршал Юлиус Роземейер. Генштаб вермахта.

– Первый раз в жизни вижу рейхсмаршала, и при мне нет моей снайперской винтовки, – пожаловался Шаффер. – Интересно, что тут понадобилось его превосходительству.

– То же, что и нам, – коротко ответил Смит.

– Генерал Карнаби?

– Если речь идет о допросе координатора союзников по вопросам второго фронта, капрала не пошлют.

– А не замышляют ли они вывезти отсюда старину Карнаби? – забеспокоился Шаффер.

– Это у них не выгорит. Гестапо своих пленников не уступит. Вермахт у гестапо по струнке ходит.

– Приказания будут?

– Будут. Двигайте отсюда к ребятам, Шаффер. У них там кофе остался на плитке. Через час пусть меня кто-нибудь сменит.

Как ни сомневался Смит, но прогноз погоды, переданный адмиралом Роллендом, сбывался. Погода действительно стала ухудшаться. К полудню солнце скрылось за серой пеленой облаков и с востока подул резкий ветер. Вскоре повалил снег, сначала редкий, потом все гуще и гуще, а по мере того как усиливался ветер, ужесточался и мороз. Похоже, ночка будет не из приятных, подумал Смит. Но именно такая ночь с нулевой видимостью и ненастьем, когда не хочется высовывать нос за дверь, и была им нужна. При ясной луне проникнуть в замок оказалось бы трудновато. Смит взглянул на часы.

– Пора идти. – Он неуклюже поднялся и похлопал себя по груди, чтобы восстановить кровообращение. – Будьте добры, позовите Томаса.

Рюкзаки и тюки быстро сложили и закинули за плечи. Явился Томас, который вел наблюдение. Он выглядел далеко не таким бодрым, как обычно, и не оттого только, что последний час провел на пронизывающем ветру.

– Эта идиотская рация так и не заработала? – спросил он Смита.

– Безнадежно. Шесть раз пытался – все зря. А что?

– Это я хотел спросить: а что? – с горечью ответил Томас. – Жаль, не удалось убедить адмирала выбросить сюда десант. Только что прибыл еще один учебный батальон.

– Что ж, очень хорошо, – спокойно ответил Смит. – Старики решат, что мы новички, а новички подумают, что мы тут давно ошиваемся.

Томас задумчиво посмотрел на Смита:

– Очень-очень хитро, – и, поколебавшись, предложил: – А может, немного расслабимся, пока не поздно?

– В каком смысле?

– Да ладно, сами знаете в каком, – встрял Каррачола. – Речь идет о наших жизнях. Какого черта лезть на рожон? Что мы забыли в этой долбаной деревне? И как вы рассчитываете извлечь из замка Карнаби? Если нам следует совершить самоубийство, объясните, с какой стати. Сделайте милость. Вы должны.

– Ничего я вам не должен, – без всякого выражения ответил Смит. – И ничего не буду объяснять. Что вам положено, узнаете. В свое время.

– Вы, Смит, – четко выговорил Торренс-Смиз, – дьявол с железными нервами.

– Это я уже слышал, – равнодушно отозвался Смит.

Железнодорожная станция возле деревни была крохотной двухколейкой с тупиком-депо. Как все такие тупички, она казалась довольно неприглядной, отличалась примитивным аскетизмом архитектуры и свойственным таким местам печальным духом безнадежного ожидания. Дух разрухи и запустения проник всюду. А в эту безлюдную ночь, под яростным ветром и снежной метелью, в тусклом свете качающихся фонарей, станция казалась призрачным местом, забытым богом и людьми. И это было очень кстати.

Смит провел своих людей через пути под навес станционного здания. Они прошли мимо закрытого книжного киоска, багажного отделения, кассы предварительной продажи билетов и остановились.