Пушкин путешествует. От Москвы до Эрзерума

Необычный союз, – ведь родословие супруга Анны восходит к знаменитому итальянскому поэту Возрождения Торквато Тассо!

Кто знает край, где небо блещетНеизъяснимой синевой,Где море теплою волнойВокруг развалин тихо плещет;Где вечный лавр и кипарисНа воле гордо разрослись;

Где пел Торквато величавый…

Вскоре Анна вместе с мужем уезжает в его родную Флоренцию. Здесь в 1968 году появился на свет ее сын Стефано (или Степан, как его обычно зовут дома), годом позже – дочь Катя.

Так уж случилось, что и Стефано, и Катю судьба одарила генами двух великих поэтов. Стефано Тури – политолог, выпускник факультета международных отношений Флорентийского университета. Катя училась на театральных курсах в родном городе, а стажировку проходила в Москве, в ГИТИСе. Мечтала создать во Флоренции русский театр. Но это – в будущем. А пока Катю ждали заботы иного рода – в сентябре у нее должен был родиться первенец. Потомок поэта в седьмом поколении с итальянской фамилией.

Анна – синхронная переводчица, в совершенстве владеет французским, английским, итальянским и, конечно же, русским. На нехватку работы жаловаться не приходится – во Флоренции всевозможные симпозиумы и конгрессы не редкость.

Человек она общительный, и друзей у нее немало. Одна из подруг Анны приходится далекой прапрапра…внучкой Данте Алигьери. Вот так, через столетия, земная дружба связала потомков двух величайших поэтов мира.

Прежде отец любил гостить у нее, радовался, что его «маленькие итальянцы», внуки, говорят по-русски. И, пожалуй, Флоренцию Георгий Михайлович знал и любил не меньше, чем свой ставший родным Париж.

Иногда Анне кажется, что в праздной толчее на мосту Понте Веккио, излюбленном месте прогулок отца, вот-вот мелькнет его родное лицо…

Под сенью пушкинского древа

Незримые нити связывают Флоренцию, подобную вневременному перекрестку человеческих судеб, с Бобруйском и Парижем, Одессой и Москвой, Санкт-Петербургом и Михайловским.

Одна из ветвей пушкинского древа протянулась в этот прекрасный город, укоренилась и дала там свои плоды. Недаром в переводе с итальянского «Флоренция» значит «цветущая».

В романе «Мастер и Маргарита» есть такие строки: «…Вопросы крови – самые сложные вопросы в мире!.. Есть вещи, в которых совершенно недействительны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами».

Что ж, размышления Михаила Булгакова подтверждены жизнью и самой Анны Тури, и судьбами ее детей, да и всей многовековой историей рода.

Родословие поэта словно дало счастливый случай выверить эту истину, еще не вполне осознанную и не возведенную в ранг закона, позволив мысленно прикоснуться к пушкинскому древу.

Франция

«Буду в Париже»

Желал бы я провести сие время в Париже, что, может быть, впоследствии мне уже не удастся.

Пушкин – графу Бенкендорфу

Пушкинский день

Так уж случилось, что 6 июня 1999 года, в долгожданный день пушкинского двухсотлетия, что так пышно отмечался в России, я оказалась в Париже. Как будто сам Александр Сергеевич предрек:

И скоро силою вещейМы очутилися в Париже…

Вот уж поистине «силою вещей» и силой необычных обстоятельств. Дело в том, что я рискнула послать полное пушкинское родословие президенту Франции Жаку Шираку, памятуя, что он некогда переводил «Онегина» на французский. Каково же было мое изумление, когда вскоре в своем почтовом ящике я обнаружила письмо от президента со словами благодарности и добрыми пожеланиями!

Неожиданно для себя я получила приглашение Российского культурного центра в Париже участвовать в юбилейной пушкинской выставке. Сам же русский Центр связан общими программами с Ассоциацией «Новый мост», возглавляет которую… мадам Бернадет Ширак, супруга французского президента. Круг таинственным образом сомкнулся – и я. очутилась в Париже.

И, наверное, не менее удивительным было, что утром того памятного дня я дозвонилась до Надежды Георгиевны Бэр, далекой наследницы поэта.

Позже узнала, что звонить в воскресные дни домой кому-либо во Франции не принято и почитается чуть ли не посягательством на частную жизнь. Выходные предназначены только для семьи и посвящены сугубо житейским делам. Своим телефонным «вторжением» я нарушила все незыблемые правила, годами спрессованные в жесткий этикет.

…Незнакомый женский голос отозвался на другом конце Парижа. Я назвала свое имя, рассказала о книге и ее будущей презентации. Спросила мою собеседницу, возможно ли сегодня увидеться с ней?

– О нет, – сдержанно ответила Надежда Бэр, – воскресный день я провожу с мужем…

Договорились о встрече в понедельник. Итак, у меня полностью свободный день. Пушкинский день в Париже!..