Пускающие слюни

Донни скатал шарфы и положил их обратно в шкаф, прежде чем вернуться к телу Хелен. Он остановился на мгновение, достаточно долго, чтобы проглотить чувство вины, которое он чувствовал за её убийство. Он мысленно повторил себе снова: "Лучше она, чем я". Мысленное напоминание самому себе о том, что у него действительно не было выбора, если он не хотел, чтобы с ним или с кем-либо, кого он любил, случилось что-то плохое. Кого-нибудь, кого он любил? Большинство из этих людей давно ушли от него с тех пор, как он начал эту работу. Ты слишком занят, чтобы больше нас видеть. Ты изменился. Он вздохнул. Может, его смерть будет легче, чем так жить? Это не жизнь. Но даже в этом случае это лучше, чем умирать таким образом. Он не мог так уйти. Не тогда, когда он услышал крики тех, кто кричал. Он не мог так уйти.

Он подошёл ближе к кровати и заткнул рот при виде лица Хелен с близкого расстояния. Она была ужасна: бледная кожа, теперь ещё тлеющие пустые глазницы, помятый череп и сочащаяся рана.

- Мне правда очень жаль, - снова сказал он.

Хелен внезапно закашлялась и всё её тело вздрогнуло, когда она очнулась от кошмара заново пережить вечер. Вой боли сорвался с её губ, когда Донни отшатнулся, поражённый. Что за чёрт?

Донни второй раз за вечер ухватился за молоток, лежавший на полу. Он повернулся к своей гостье, крепко сжал молоток и снова поднял его высоко. Не раздумывая, он с громким треском кости ударил её по её черепу. Он бил её снова, и снова, и снова, пока она не лежала неподвижно под ним. Ещё один удар, на всякий случай, и на этот раз головка молотка вонзилась в её разбитую черепную коробку. После этого не выжить. Он сделал паузу, заметив движение её груди. Еле движется, но всё ещё движется. Он посмотрел на её лицо. Он посмотрел на её губы. Они подёргивались, когда она втягивала последние несколько вдохов в своей жизни. Он подошёл к ней ближе и услышал крошечные глотки воздуха, когда они продолжали замедляться. Она умирала, в этом не было никаких сомнений. Без сознания, так что смерть всё равно лучше, чем могла бы быть - даже если бы это заняло больше времени, чем ожидалось. Всё ещё лучшая смерть.

- Что ты видишь? - тихо спросил он, хотя знал, что ответа не будет. Он снова спросил: - Что ты видишь?

* * *

Вечная чернота. Не было тёплого, приветливого белого света. Хелен даже не могла видеть своё тело. Она была просто существом в пустоте - единственной компанией был звук голосов, которые она узнавала из жизни, которую оставляла позади.

- Кого я теперь буду раздражать? - Мэтт, её вздорный старший брат.

Строитель, который приносил с собой свои мальчишеские подшучивания каждый раз, когда навещал Хелен.

Другие голоса, оплакивающие потерю Хелен - её бабушка, которую также звали Хелен, и сёстры её бабушки Вайолет и Мэлли, три женщины в возрасте от восьмидесяти до девяноста, все говорили, что было неправильно, что её забрали раньше них. Затем были дети Уильяма, Джесси и Тори - племянницы-близнецы Хелен, которым почти двадцать три года, они плакали и не находили утешения в том, что Хелен вернулась к своему брату (их отцу). Венди, их мать и мужчина, за которого она вышла замуж после смерти Уильяма. Добрый человек по имени Скотт, который относился к девочкам как к своим собственным. Её друзья из живого театра, в котором она работала: Мика-Шейн, Дрю, Фрэнк, Дебра, К.Дж.Т, Дебби, Грегг, Эшли, Трой, Сьюзен и Пейдж, все говорят, что без неё всё было бы иначе и что шоу следует поставить в её память, а затем спорят о том, какой спектакль лучше всего подходит её памяти. Голос её кузины Тины тоже был там, почти потерянный в море голосов, пока все не утихли мёртвой тишиной. Мгновение спустя другой голос заговорил из чёрного: Диана.

Конечно, это Диана произносила бы речь на похоронах. Лучшая подруга Хелен двадцать семь лет. На первый взгляд, у двух женщин не было много общего. Диана была на шестнадцать лет старше, у неё было четверо взрослых детей, и она была набожной католичкой. Их общая страсть заключалась во взаимной любви ко всему британскому, чтению, музыке и животным. Друзья, которые были достаточно счастливы находиться в одной комнате, читая, а не разговаривая. Они вдвоём наслаждались уютной тишиной. Конечно, она будет произносить речь, рассказывая о жизни Хелен.

Потом были Эми и её семья. Из всех людей, присутствовавших там, она была той, кто больше всех боролся с судебным разбирательством, поскольку она винила себя в убийстве Хелен. Если бы она не оттолкнула её, если бы она не вышла из бара без неё... Если бы она уделила больше внимания внешности того мужчины, с которым осталась её подруга поговорить... Всего этого можно было бы избежать или, по крайней мере, убийца мог бы быть привлечён к ответственности. Её плач был самым громким, поскольку чернота, в которой оказалась Хелен, продолжала каким-то образом становиться темнее: чернее чёрного.

* * *