Путь к сердцу. Баал

Он думал об этом без пафоса и без драмы – глухо и серьезно. Здесь, на сыром склоне вдруг понял: ему давался шанс – любить, быть счастливым, принять что-то от жизни. Он отказался. И от счастья, и от женщины, ему его предлагавшей…

Только бы она не умерла…

Холодно, морось, полумрак. Пахнет плесенью и сыростью, пахнет мокрым камнем и бесплодной землей, пахнет чужим присутствием – Регносцирос выискивал глазами в темноте белесое пятно человеческого тела. Взбирался на очередной холм, обходил завалы из булыжников и боялся, что за одним из них увидит ее… неживую; по венам пульсировала сокрушительная злость.

Если так случится, он умрет, да. Но сначала умертвит всех жителей здешних мест, напоследок оправдает репутацию демона – отправит их всех в ад.

– Аля! – не удержался и закричал он, зная, что кричать бы не стоило. Но как еще ее найти, если след слабый, а сумерки уже пали? – А-а-а-аля-я-я!

Тишина вокруг; ни шороха, ни ветра. Над головой мрачное тяжелое небо.

Куда идти? Куда указывает цифра пятнадцать? Почему же он не сделал ни единого ее фото? Вот догонит, вернет и нафотографирует…

Был бы у бабки второй компас, но второго компаса не нашлось.

Баал вновь принюхался, тщетно пытаясь отыскать след единственного в Равнинах человека, и заорал вновь:

– А-а-а-аля-я-я-я-я!!!

Их привлек не то его крик, не то запах, не то шаги, но напали почти одновременно: сначала две кошки – он прирезал их жестко и предельно быстро – два секущих удара (по одному на животное), – затем трое «жрал» – с ними Баал возился чуть дольше. Крутился, избегал цепких когтей и зубов, ориентировался исключительно по звуку.

Черт бы подрал эту тьму – с каждой секундой все гуще.

Гнев был его топливом и вел вперед. Гнева хватало.

– Аля! Где ты! Отзовись!

Трупы врагов он оставлял за спиной – они привлекут еще больше падали, плохо. Во мраке кошачья шерсть почти не различалась, но монстров выдавали едва заметно светящиеся глаза – приходилось быть зорким.

И быстрым.

Справа бесшумно метнулась тень – он отсек ей лапу на лету – раздался неприятный нечеловеческий визг. Минус кошка.

Слева мельтешили еще две, но в отдалении, не достать.

– А-а-аля!

Теперь уже плевать, что громко – враги и так рядом. Да где же она? Он до сих пор не увидел ее, не нашел, а шансов на то, чтобы остаться в живых с каждой секундой все меньше.

– А-а-аля-я-я-я-я!

В отдалении вдруг метнулось что-то белое – показалось? Мелкое пятно, далекое. На мгновенье застыло неподвижно, затем сместилось влево. Приглушенно звякнула о камни сталь не его меча.

Алька? Алька! Регносцирос до боли напряг глаза.

– Аля! Аля-я-я-я! – заорал он диким голосом и чуть не надорвал связки, почти моментально осип.

А пятно далеко, вокруг него тени. Чтобы добраться, надо спуститься в лог, пересечь его, подняться на возвышение – черт, далеко! И он, задыхаясь и хрипя, рванул по камням. Одновременно отстегнул с пояса щит, которым почти не пользовался – тяжело; сбросил лишнее и сразу же ускорился.

Не сбить, не подвернуть бы ногу… Надо было взять с собой… кого-нибудь… в подмогу…

Умные мысли – они всегда после. А теперь сам, один, потому что дурак.

В этот момент с плато, к которому он бежал, раздался выстрел.

* * *

Она билась на последнем издохе – замахивалась, ударяла, отбивалась и теряла последние силы. Алька плакала. Что затея ее провальная, она поняла уже давно – когда еще в самом начале пути расстреляла почти все патроны – не думала, что кошки настигнут так быстро, не думала, что их будет так много. И что так быстро стемнеет.

А теперь, когда услышала знакомый голос, зовущий ее, закрутилась еще быстрее, и ручьем потекли слезы – себя погубит и его погубит. Ладно, когда один, а когда в могилу тащишь родного человека…

– Не ходи сюда, Баал… Не ходи. Их слишком много, – хрипела, отбиваясь, знала, что не услышит, но все равно шептала. Сзади плосконосый, сбоку еще два, вокруг даже смотреть не хочется – там камни и тени, там кошки, там страшно… Да сколько же их всего?

Меч двигался в сумерках серебристой змеей – иногда что-то вспарывал, иногда скользил наугад – один раз в цель, один раз мимо; нещадно болели мыщцы – она давно не тренировалась. Свист, хрипы, звон стали и рыки – страшные рыки, голодные, предвещающие близкую смерть.

– Аля-я-я-я! – раздалось уже ближе, и Алеста едва удержалась от того, чтобы повернуться на звук, чтобы не броситься навстречу – не дадут. Догонят и разорвут; и потому билась.

К тому моменту, когда Баал приблизился настолько, что его фигура стала различимой, она убила двоих плосконосых – одному попала по шее, второму по животу – тот теперь ползал по камням и хрипел. У самой текло по спине, по бедру и плечу – разодрали.

Остался еще один – из тех, что рядом; если сможет убить его, то рванет навстречу, а там они уже вдвоем, они справятся…