Путь к социализму: пройденный и непройденный. От Октябрьской революции к тупику «перестройки»

Успехи первых лет пятилетки вскружили голову руководителям страны, добивавшимся расширения программы нового строительства по сравнению с планом, и предлагавшим фантастическое завышение наметок пятилетки. Например, вместо предлагавшихся первоначально по отправному варианту пятилетки 6 млн т чугуна на 1932/33 год в пятилетием плане была утверждена цифра 10 млн т., а в 1930 году правительство решило довести ее до 17 млн т. Цифра же в 10 млн т. была объявлена в выступлениях на XVI съезде руководителей нашей промышленности — Межлаука, Куйбышева, — вредительским минимализмом41. Несмотря на эти громогласные призывы с трибун, именно руководители ВСНХ и Госплана настояли, в конце концов, на отказе от авантюристического задания — произвести в 1932/33 г. 17 млн т чугуна42. Как известно, черная металлургия к концу пятилетки едва-едва достигла рубежа в 6 млн т чугуна.

Но когда И. В. Сталин заявил на XVI съезде — «…люди, болтающие о необходимости снижения темпа развития нашей промышленности, являются врагами социализма, агентами наших классовых врагов»43 — трудно было протестовать против непосильного для экономики расширения фронта строительных работ. Правда, годом раньше такие протесты еще раздавались. В феврале 1929 г., выступая на заседании президиума Госплана, инженер Осадчий восклицал: «…Гартван и Таубе говорили, что мы можем произвести 6-7 млн т чугуна, но они были заподозрены, им брошено было в лицо сомнение в лояльности, может быть здесь были подозрения в саботаже, в отсталости и т. д.». Эта обстановка логически приводила его к выводу: «…Вы получите в президиуме со стороны его членов и техников или обязанность молчания, или пение похвал, а не критику»44

. Однако разработчики первой пятилетки, отстаивавшие экономически обоснованный уровень ее целевых установок, вскоре были подведены под дело «Союзного бюро ЦК РСДРП». Отнюдь не случайно получила хождение фраза, приписываемая С. Г. Струмилину: «Лучше стоять за высокие темпы, чем сидеть за низкие»…

А ведь отказ от авантюризма позволил бы вести работы более обдуманно, без горячки, не неся потерь из-за запаздывания оборудования, нехватки стройматериалов, отсутствия проектов, текучести рабочей силы, не омертвляя гигантские средства, а направляя их на такие участки, где они могли бы дать наибольший эффект в кратчайшие сроки. Эта возможность не была использована. Незавершенное строительство, составлявшее в начале пятилетки 31% к объему капиталовложений, в 1932 году подскочило до 76%45. В результате Серго Орджоникидзе вынужден был осторожно заметить: «Первая пятилетка дала нам огромное количество новых строек, мы их ввели, но у многих из этих строек есть неполадки и по сей день…»46.

Недостатки в области планирования и осуществления капитального строительства вытекали из общих недостатков плановой работы, в которую все больше проникали элементы канцелярщины, грозившие превратить ее в игру бюрократических амбиций. Пред. СНК РСФСР С. И. Сырцов с тревогой говорил на XVI съезде: «Такие помехи, как длительное прохождение планов, запоздалое доведение их до предприятия, параллелизм в составлении планов, множественность инстанций, проверяющих и утверждающих планы, и прочее, разумеется, представляют собой чрезвычайно большое препятствие для осуществления тех колоссальных задач, которые стоят перед нами. При этом большим злом, которое партия еще не сумела преодолеть, является то, что работа каждого руководителя, каждого учреждения в значительной мере отдается ведомственной борьбе, а не самой работе»47.

С. И. Сырцов понимал неизбежность отдельных диспропорций в период коренной технической и экономической реконструкции народного хозяйства, но твердо указывал на необходимость не допустить их чрезмерного обострения, ведущего к подрыву героических усилий пролетариата48.

А диспропорции в экономике складывались весьма серьезные. Недооценка трудностей освоения капиталовложений, овладения новой техникой, неполное использование мощностей как новых, так и старых предприятий из-за нехватки сырья и конструкционных материалов — все это привело к падению фондоотдачи, особенно в 1931 и 1932 годах49

, предопределило невыполнение плановых заданий по росту производительности труда. При плане прироста производительности труда на 110% за пятилетку фактически она выросла на 41% в годовой выработке и на 61,1% — в часовой (разница объясняется тем, что в связи с переходом на 7 часовой рабочий день средняя продолжительность рабочего дня сократилась за первую пятилетку с 7,6 часа до 6,98 часа)50.