Путь к сути вещей: Как понять мир с помощью математики

Сомневаться в чем-то – значит быть способным представить сценарий, пусть даже неправдоподобно невероятный, где это может быть неверно.

Декарт приглашает нас усомниться не только в том, что говорят другие, но также – и в первую очередь – в наших собственных убеждениях. Это сама суть его метода, и именно здесь нам труднее всего последовать за ним. Поставить под сомнение собственные убеждения – все равно что прыгнуть, откидываясь на спину, головой вперед: инстинкт говорит нам, что это опасно. Мы боимся показать уязвимые места нашей психики, погрузиться в глубину, рухнуть в бездонный колодец, где мы больше никогда ни в чем не будем уверены. И мы совершенно не понимаем, что мы могли бы выиграть от такого подхода.

Тот, кто не занимался математикой, действительно склонен думать, что речь идет о бездонном колодце. Уровень уверенности, которого требует Декарт, кажется недостижимым.

Математика дает нам примеры истин, которые могут привести к абсолютной уверенности. Речь идет не только о поверхностных истинах вроде 2 + 2 = 4, но и о глубинных, действительно интересных и совершенно неочевидных на первый взгляд. Мы приведем несколько ярких примеров в следующей главе.

Только через безжалостное сомнение, вынуждающее прояснять и уточнять каждую деталь, пока все не станет прозрачно, в конце концов удается получить нечто очевидное. Сомнение – это техника прояснения ума. Оно служит для созидания, а не для разрушения.

«Любопытство, исключающее всякий страх»

За пределами математики оказывается, что уровня уверенности, которого требует Декарт, достичь невозможно по глубинным причинам, связанным с работой нашего языка и мозга, и эти причины лишь недавно были изучены (мы к этому еще вернемся).

Это ничуть не умаляет мощи и полезности картезианского сомнения. Послание «Рассуждения о методе» в плане личностного развития выходит далеко за пределы математики и поиска вечных истин.

Чтобы услышать это послание, крайне важно понять личность и мотивацию Декарта. Он отвергает скептиков, «которые сомневаются только для того, чтобы сомневаться, и притворяются пребывающими в постоянной нерешительности».

Его цель, как мы видели, прямо противоположна: он хочет «уверенно двигаться в этой жизни».

Его подход к сомнению тесно связан с его любовью к интуиции: он определяет ее как «то, что представляется моему уму столь ясно и отчётливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению».

Таким образом, сомнение соответствует теневым областям интуиции. Чтобы действительно в чем-то усомниться, недостаточно сказать, что сомневаешься, нужно искренне считать вероятным, что это может быть неверным. А для этого нужно сформировать в голове образ, который допускает, что для сомнения есть место. Если сделать это не удается – ты не сомневаешься, а уверен, как в том, что 2 + 2 = 4. Но как только удается вообразить сценарий

, где нечто могло бы быть неверным, сомнение тут же запускает процесс перестройки мысленных представлений.

Поскольку картезианская версия сомнения задействует воображение, она похожа на техники, описанные в предыдущих главах, но касается не чисел или геометрических форм, а самого понятия истины.

Сомнение Декарта – это универсальная техника перепрограммирования интуиции.

А потому неудивительно, что из-под пера Декарта выходят советы, очень похожие на советы Гротендика и Тёрстона. Так, он призывает нас к полному вовлечению во имя когнитивного развития:

«Следует воспользоваться всеми вспомогательными средствами разума, воображения, чувства и памяти […] для отчётливого усмотрения».

Декарт нигде явно не говорит о пластичности мозга. Это понятие выделится в отдельную концепцию лишь через несколько столетий после его смерти. Но совершенно очевидно, что он описывает именно это, подчеркивая преимущества своего метода удивительно точными словами: «Пользуясь им, я чувствовал, что мой ум мало-помалу привыкает представлять предметы яснее и отчётливее».

Декарт открыл, что, когда мы искренне предаемся самонаблюдению, прислушиваемся к нашим когнитивным диссонансам, силимся уловить самые мимолетные мысленные образы и облечь их в слова, набираемся смелости, чтобы взглянуть в лицо внутренним противоречиям нашего воображения и хладнокровия, чтобы отстраниться от предрассудков и взглянуть на вещи как они есть, – то в результате наши мысленные представления меняются, становятся сильнее, надежнее, точнее и эффективнее.

То, что открыл Декарт, на самом деле свойственно человеческому телу.

В этом плане вездесущие у Декарта зрительные метафоры весьма поразительны. Когда он заявляет, что истина – это нечто «ясное» и «отчётливое», можно сказать, что он практически дает ей неврологическое определение. Его метод напоминает методы Тёрстона и Бена Андервуда: это метод, чтобы научиться видеть.

Подобный метод способствует глубокому пониманию, которое ослепляет Декарта, как и всех, кто с ним встречается. Это опыт, после которого никто не остается прежним, что стоит всех затраченных усилий.