Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

За несколько недель до прибытия Хемингуэя в Париж в 1956 году мадридский врач Хуан Мадинавейтиа диагностировал у него воспаление печени, гипертонию и повышенный уровень холестерина. Ему рекомендовали сократить употребление спиртного (пять унций виски и один стакан вина в день, как сказано в одном из писем), но это не дало желаемого эффекта. Когда через несколько месяцев он вернулся на Кубу, его собственный врач назначил ему еще более строгий режим. Как следует из переписки Хемингуэя, это было непросто. В письме своему другу Арчи Маклейшу от 28 июня 1957 года он пишет:

На телесном фронте дела такие: результаты обследований не так хороши, как ожидалось… Придется теперь сократить выпивку до одного стакана вина за ужином. Похоже, требуется полный отказ, но они не хотят слишком бить по нервной системе. В конце концов, я начал пить вино за столом с семнадцати лет или даже раньше. Ну хватит об этом. Это действует на нервы и мешает общению с незнакомыми людьми… Есть и хорошая новость: если я через всё это пройду (без крепкого алкоголя четыре месяца, которые закончатся 4 июля, и еще три месяца без алкоголя вообще), то я смогу пить снова и проверять, сколько я могу выпить без ущерба…

Беда в том, что раньше, если дела шли паршиво, я всегда мог выпить, и сразу всё приходило в норму. Если выпить нельзя — дело другое. Никогда не думал, что меня могут лишить вина. Оказывается, могут. Тем не менее примерно через десять часов я выпью за ужином стакан любимого, чудесного, доброго вина Marqués de Riscal[114]

.

К концу лета его удивительный организм начал восстанавливаться, и он снова стал пить, пусть и не так, как прежде. Однако поразительно, что борьба с собственной зависимостью подвигла его на нападки и колкости в адрес Фицджеральда, большая часть которых (три сотни страниц с тройным пробелом, по словам печатавшей их Мэри) вышла из-под его пера как раз в этот год воздержания. В конце концов, куда приятнее выступать в роли врача, чем пациента. Как с грустью писал Фицджеральд Максу Перкинсу: «Я для него такой же алкоголик, как

для меня — Ринг»[115]

.

Но меня занимает еще кое-что. Как там у Хемингуэя? «Ведь алкоголь, к которому мы прибегаем как к победителю великанов, без которого и я не всегда мог бы выжить или выжил бы с трудом, был для Скотта чистым ядом, заменяющим пищу». Что он подразумевал под победителем великанов? Я читала работу любимого мной критика Альфреда Казина, где говорится, что великаны — это Америка и изменчивая фортуна, а выпивка — способ быть лучше всех остальных. Меня такая трактовка не убедила; и мне вспоминался Фицджеральд в его номере в «Гроув-Парке» в свитере поверх пижамы, пытающийся с по́том вывести из организма алкоголь и при этом продолжающий пить. В статье об алкоголизме справочника Merck Manual говорится:

Формирование дезадаптивного паттерна при злоупотреблении алкоголем может начаться с желания получить удовольствие. Некоторые пьющие, достигнув эмоционального удовлетворения, стремятся повторно достигать этого состояния. Многие из тех, кто хронически злоупотребляет алкоголем, имеют определенные личностные особенности: чувства отверженности, одиночества, стыда, подавленности, зависимости, негативную или саморазрушительную импульсивность, сексуальную незрелость[116].