Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

Следующий унизительный для доктора Адамса разговор происходит с женой, с которой они общаются через стенку, разделяющую их комнаты. Она лежит в постели с головной болью, умело разыгрывая мученицу; шторы в комнате опущены. Доктор чистит охотничье ружье, пока жена цитирует библейские проповеди, подвергая сомнению его слова. «Милый, я не думаю, я просто не допускаю мысли, что кто-нибудь способен на такой поступок»[196], — вещает она за стеной, а он ставит ружье в угол. Он выходит, хлопнув дверью, и слышит, как жена воинственно вздохнула. Он извиняется, подойдя к зашторенному окну, и идет в лес. По дороге он встречает сына, тот сидит под деревом и читает книгу. Он говорит сыну, что мать желает его видеть, но мальчик не хочет идти домой. «Папа, а я знаю, где есть черные белки», — говорит сын. «Ну что ж, пойдем посмотрим», — отвечает доктор Адамс, и на этом утешительном обмене репликами рассказ заканчивается.

Несмотря на концовку, здесь мерцает какая-то угроза, и она вновь возникает в рассказе «На сон грядущий» (я думала о нем в поезде, пересекая ночью Каролину), где Ник Адамс рассказывает о бессонной ночи и о ловле форели. Рассказ был написан летом перед приездом в Ки-Уэст и опубликован спустя несколько месяцев в сборнике «Мужчины без женщин».

Ночами, когда Нику не удается представить себе ловлю форели, он отгоняет сон, по крохам выуживая воспоминания детства. Для начала припоминает всех, с кем когда-либо был знаком, так что может «помолиться, прочитав за каждого „Отче наш“ и „Богородицу“»[197]

. Он начинает с самого раннего, что ему удается вспомнить, с чердака в доме, где он родился. Вот «свадебный пирог моих родителей, подвешенный в жестянке к стропилам, и тут же на чердаке банки со змеями и другими гадами, которых мой отец еще в детстве собрал и заспиртовал, но спирт в банках частью улетучился, и у некоторых змей и гадов спинки обнажились и побелели». Он говорит, что помнит многих людей, за которых можно помолиться, но не называет их. Нам явлены только свадебный пирог в жестянке и побелевшие змеи.

В другие дни, продолжает рассказчик, он пытается припомнить всё, что с ним когда-либо случилось, это означает идти назад, в довоенное время, как можно дальше. Он снова возвращался на чердак. Потом опять двигался вперед, вспоминая, как после смерти дедушки они переезжали из старого дома в другой, выстроенный по указаниям его матери. На заднем дворе жгли вещи, которые «не надо было трогать»[198]. Какая неоднозначная фраза! «Не надо было трогать» означает вещи слишком ценные, чтобы их перемещать (похоже на запрет для мальчика), или, наоборот, не стоящие того, чтобы о них беспокоиться при переезде в новый дом (похоже на услышанное ребенком распоряжение прислуге).

Рассказчик продолжает вспоминать, «как все банки с чердака побросали в огонь, и как они лопались от жары, и как ярко вспыхивал спирт. Я помню, как змеи горели на костре за домом. Но в этих воспоминаниях не было людей; были только вещи». Он не может вспомнить, кто сжигал змей, и продолжает странствовать по своему прошлому, пока не встречает людей, за которых можно помолиться.

В следующем абзаце он вспоминает, как мать постоянно наводила в новом доме чистоту и порядок и делала генеральную уборку, и мы снова видим огонь костра. На сей раз миссис Адамс сжигает вещи из подвала, «всё, что там было лишнего». Доктор Адамс возвращается домой и видит, как на дороге за домом догорает огонь. «Что это такое?» — спрашивает он.

«Я убирала подвал, мой друг», — отозвалась мать. Она вышла встретить его и, улыбаясь, стояла на крыльце. Отец всмотрелся в костер и ногой поддел в нем что-то. Потом он наклонился и вытащил что-то из золы. «Дай-ка мне кочергу, Ник», — сказал он. Я пошел в подвал и принес кочергу, и отец стал тщательно разгребать золу. Он выгреб каменные топоры, и каменные свежевальные ножи, и разную утварь, и точила, и много наконечников для стрел. Всё это почернело и растрескалось от огня. Отец тщательно выгреб всё из костра и разложил на траве у дороги.

Нику велено отнести в дом охотничьи сумки и ружье и принести газеты. Он захватил газету из стопки, лежавшей в отцовском кабинете. Отец сложил все почерневшие и потрескавшиеся каменные орудия на газету и завернул их.