Путешествие на «Кон-Тики»

Прямо посреди бухты буксирный трос лопнул, и наш конец стал медленно тонуть, в то время как судно полным ходом шло дальше. Мы бросились вылавливать трос, а яхты поспешили вдогонку за «Гуардиан Рио». На волнах вдоль плота качались здоровенные, с таз величиной, медузы, обволакивая все канаты жгучим слизистым желе. Когда плот поднимало на волне, мы все, перегнувшись через край, старались ухватить скользкий трос. Тут плот снова опускался, и мы погружались с головой в воду, зачерпывая медуз воротами рубах. Мы плевались, ругались и смывали желе с волос. Зато когда «Гуардиан Рио» вернулся, трос был уже выбран и подготовлен. Едва мы приготовились забросить его на борт судна, как нас потащило под нависший выступ кормы и чуть не разбило о борт. Пришлось побросать всё и схватиться за шесты и вёсла. Но мы оказались бессильны, — когда плот оказывался в ложбине между двумя волнами, до кормы «Гуардиан Рио» было не дотянуться, а когда нас поднимало на гребне, корма прижималась к воде и грозила прихлопнуть плот. Экипаж судна бегал по палубе в страшном волнении. Наконец заработал мотор, завертевшийся винт погнал воду назад и помог нам в последний момент выбраться из ловушки. Правда, нос плота слегка покривился от нескольких сильных ударов, но затем сам же и выправился понемногу.

— После такого начала конец должен быть счастливым, — решил Герман. — Только бы нас, пока мы идем на буксире, не раздергало по бревнам.

Всю ночь мы шли тихим ходом без особых приключений. Яхты давно уже распрощались с нами, исчез во мраке последний маяк. За ночь мимо нас прошло лишь несколько судов. Мы распределили вахты для наблюдения за тросом, и еще оставалось достаточно времени для каждого, чтобы как следует выспаться.

На рассвете следующего дня мы обнаружили, что берег Перу затянут сплошным туманом. Зато на западе открывалось ослепительное синее небо. Море катило длинные ленивые валы, покрытые мелкими барашками. Одежда, бревна — всё отсырело от утренней росы. Было прохладно; зеленая вода показалась нам неожиданно холодной для 12° южной широты. Мы плыли в течении Гумбольдта,[26]которое несет свой холодный поток из антарктических областей на север вдоль всего побережья Перу, после чего сворачивает на запад в океан, немного не доходя экватора. Именно здесь Писарро, Сарате[27]и другие из числа первых испанцев, попавших в Южную Америку, впервые увидели большие парусные плоты инков, которые выходили на лов тунцов и золотых макрелей на 50 — 60 миль в течение Гумбольдта. Днем здесь дул ветер с материка, под вечер он сменялся морским бризом, который помогал инкам возвращаться.

Но вот «Гуардиан Рио» застопорил моторы. Стараясь держать плот подальше от судна, мы спустили на воду надувную резиновую лодку, и она запрыгала по волнам словно футбольный мяч, увлекая Эрика, Бенгта и меня к буксирному судну. Здесь мы достали карту и с помощью Бенгта уточнили координаты своего местоположения. Мы находились в 50 морских милях от суши; Кальяо лежал на юго-восток. Первое время следовало еще вывешивать по ночам фонарь, чтобы суда прибрежных линий не наскочили на «Кон-Тики». Далыше в море нам уже никто не мог встретиться: по этой части Тихого океана не проходила ни одна трансокеанская линия.

Торжественное прощание с экипажем «Гуардиан Рио», и вот мы уже спускаемся обратно в свою лодку и скользим назад к плоту, провожаемые взглядами, исполненными сомнения. Настал момент отвязывать буксир, — отныне плот будет предоставлен самому себе. Вдоль борта буксирного судна выстроилась вся команда — тридцать пять человек. Они дружно махали нам всё время, пока судно не исчезло вдали. Мы шестеро сидели на ящиках и, в свою очередь, не сводили глаз с удалявшегося парохода. Но вот уже и дымок его трубы скрылся за горизонт; мы покачали головами и взглянули друг на друга.

— Прощай, прощай... — произнес Торстейн. — Ну что ж, заводи мотор, ребята!

Мы рассмеялись и проверили силу ветра. К этому времени слабенький южный бриз сместился к юго-востоку. Мы подняли рею с большим квадратным парусом. Он вяло повис на мачте, лицо Кон-Тики прорезали морщины, глаза смотрели на нас с явным неодобрением.

— Старик не в духе, — сказал Эрик. — В его время ветерок былвидно, посвежее.

— Лихо несемся! — возразил Герман и бросил в воду около носа щепку: — раз, два, три... тридцать девять, сорок один.

Щепочка всё еще лениво покачивалась у борта, — она не прошла и половины длины плота.

— Не иначе, она за нами через весь океан проплывет, — заключил Торстейн бодро.

— Надеюсь, мы не вернемся с вечерним бризом, — забеспокоился Бенгт. — Прощанье в Кальяо было очень теплое, но встречу я вполне согласен несколько отложить!

Щепка достигла кормы. Мы прокричали «ура» и занялись размещением всего того, что было погружено в последний момент. Бенгт установил на дне пустого ящика примус, и вскоре экипаж наслаждался горячим какао с печеньем. На закуску был расколот свежий кокосовый орех. Бананам предстояло еще дозревать,

— Ну что ж, не так уж плохо, — решил Эрик.