Путешествие в Сиам

Со времени правления Пхра Нарая, основателя Лопбури, наблюдается неуклонный спад в развитии изобразительного искусства Сиама, и сейчас оно находится фактически в состоянии застоя: почти все произведения изящных искусств, какие можно найти в стране, относятся к эпохе того золотого века. Сиамцы – умный, понятливый, податливый народ, вполне восприимчивый ко всему прекрасному, что есть в природе и искусстве, но они медлительны и неловки в имитировании изысканной продукции в европейском стиле, скованны условностями в своих усилиях выражать в зримой форме идеи своего творческого воображения. Ни один сиамский подданный, который проявил себя талантливым мастером в каком-либо жанре искусства, никогда не дождется похвалы. Никто из сиамцев, наделенных исключительным умом или вкусом, не смеет выставить на всеобщее обозрение созданное им нечто новое или красивое, ибо и он сам, и плоды его труда могут быть присвоены: самого его заставят служить королю, а его творения будут украшать дворец, и он не получит за это ни награды, ни благодарности. Многие тайком воплощают в жизнь свои вдохновенные идеи, а потом уничтожают собственные работы, не желая, чтобы вместе с ними у них отняли остатки свободы в угоду завистливому деспотичному господину. Все, что Пхра Нарай сделал для развития наук и искусства в родной стране, загубил тлетворный эгоизм его последующих преемников. Среди самоубийств, зафиксированных в летописях Сиама, особо выделяется то, что совершил один знаменитый художник: он отравился в тот же день, как его призвали ко двору. Таким образом истребляются все заложенные природой устремления в сердцах художников страны, где сохранившиеся памятники свидетельствуют о расцвете архитектуры, скульптуры и живописи в эпоху ее древней истории.

Самые великолепные образцы сиамской живописи представлены рисунками, обнаруженными на стенах древних храмов, которые расписывали кистью до появления обоев, завезенных из Бирмы. Особенно примечательны те, что можно увидеть в святилище Ват Кхейм Мах (Май). Этот храм был возведен по приказу бабушки покойного Маха Монгкута. Храм получил свое название в честь красивого маленького цветка, каким цветет растение кхейм май

(типичное для флоры Сиама), которое она очень любила. Будучи великодушной покровительницей искусств, она наняла подающего надежды молодого художника по имени Най Данг, которому поручила расписать стены вата. Этого мастера теперь вряд ли бы кто вспомнил, если бы он не написал поэму, посвященную королеве-матери. В своем произведении он воспел ее красоту и добродетели. Мне удалось выяснить о нем лишь то, что он был самоучкой и благодаря собственному упорству освоил искусство рисования и композиции. Он также был сведущ в химии, в ее восточном варианте; но, стремясь добиться славы и богатства, забросил эту науку и полностью посвятил себя живописи. Долгие годы он отчаянно боролся с нищетой и невежеством соседей и наконец был вознагражден за свои мытарства, получив заказ расписать стены храма Ват Кхейм Май.

Най Данг, должно быть, ум имел самобытный и независимый, ибо по замыслу его рисунки смелые, по мастерству исполнения – живые и выразительные, по колориту – более приближенные к природным цветам, нежели китайские и японские живописные произведения, которые мне доводилось видеть.

Сюжетом своих картин он выбрал – ни много ни мало – тему рождения Будды. У матери божественного учителя во время путешествия начались родовые схватки. Вокруг нее собрались слуги и рабы, но она, словно догадываясь о божественной природе ребенка, которого вот-вот подарит миру, уединяется в апельсиновой роще, где, хватаясь за дружелюбные ветви, с выражением восторга и муки на лице производит на свет великого реформатора. Через несколько шагов другая картина: ореол сияния омывает ноги младенца, который пытается встать и начать ходить самостоятельно. На следующей мы видим маленького Будду в деревенской колыбели; ветка дерева, под которым он спит, низко склоняется над ним, защищая малыша от лучей палящего солнца, а его царственные родители, стоя на коленях в почтенных позах, наблюдают это чудо. Далее Будда предстает юным принцем, прекрасным и добрым, радеющим за сирых, старых и убогих, что отдыхают на обочине дороги. И, наконец, Будда-отшельник, сидит под сенью дерева бодхи, погруженный в божественную созерцательность.

Это великолепная работа, образная, наполненная светом истины и могущества, особенно если учесть, что создавалась она в полуварварскую эпоху. Каждая фигура имеет свою индивидуальность, запечатлена в движении, а все творение целиком преисполнено бесконечного целомудрия, словно представляет собой бесспорные очевидные факты.

На огромной картине, занимающей противоположную стену, запечатлен буддийский ад: демоны с головами фантастических животных и прочие ужасы. По образности и выразительности эта работа сравнима с «Рождением Будды».