Путевые впечатления. Юг Франции

Когда Гозон добрался туда, великий магистр Гелион де Вильнёв уже поджидал там рыцаря, но, вместо того чтобы похвалить его за проявленную им смелость, он напомнил ему о своем приказе, запрещавшем любому рыцарю ордена Святого Иоанна вступать в противоборство с чудовищем, а затем, в силу этого приказа, столь удачно нарушенного рыцарем, отправил его в тюрьму, сказав, что лучше отдать весь скот и половину обитателей острова на съедение дракону, чем позволить хотя бы одному рыцарю ордена выйти из повиновения. В соответствии с этой аксиомой, истинность которой оспаривали жители Родоса, но с претворением в жизнь которой рыцарю пришлось согласиться, великий магистр отправил Гозона в темницу, а сам собрал совет, и на его заседании было решено приговорить победителя к разжалованию из членов ордена; впрочем, как легко догадаться, едва только приговор был вынесен, за ним тут же последовало помилование. Гозон был восстановлен в прежних правах и в звании рыцаря и осыпан почестями, а когда через несколько месяцев скончался Гелион де Вильнёв, победителя дракона избрали на освободившееся место великого магистра. С этого времени Гозон взял себе в качестве герба изображение дракона, и этот герб удержался в его семье вплоть до начала семнадцатого века, пока она не пресеклась.

Что же касается лошади и двух бульдогов, то их кормили на протяжении всей их жизни на средства общины Родоса, а после их смерти из них сделали чучела.

Вот то, что касается Камарга, а теперь перейдем к Кро.

Кро — та самая равнина, где происходила битва Геракла с народом, который он пытался приобщить к цивилизации; в этой битве победитель гидры чуть было не потерпел поражение, но Юпитер пришел к нему на помощь, обрушив на его врагов такой град камней, что еще и сегодня, то есть спустя четыре тысячи лет после этого сражения, провансальская равнина называется Кро — от кельтского слова «craig», означающего «булыжник», или, как считают другие ученые (ведь разные ученые всегда говорят по-разному), от глагола «kradro», что означает: «Я скриплю», воспроизводящего скрежет кованых сапог по твердым камням. Как бы то ни было, равнина в самом деле полностью покрыта камнями, весьма редкими в Камарге; но надо сказать, что между этими камнями произрастает, подпитываемая морской солью, которую приносит ветер, такая нежная и сочная трава, что пастбища Кро могут поспорить с приморскими пастбищами Нормандии; вот почему эти выпасы, за которые фермеры Боса и Шампани, кинув на них взгляд, не дадут и 50 франков за арпан, являются на самом деле землей, приносящей доход тем более надежный, что она не требует никаких предварительных затрат, а трава Кро не боится ни града, ни заморозков. Словно в земном рае, она растет здесь сама по себе, ей нужно просто не мешать расти.

Впрочем, на вид есть нечто странное в этой обширной равнине с царящими в ней, словно в пустыне, миражами и ураганами; недаром злой мистраль, с которым мы свели знакомство в Авиньоне, избрал ее своим местопребыванием. Поскольку ничто не противостоит на этой равнине его порывам, он проявляет себя здесь во всем своем могуществе; при первом же дуновении этого ветра стада, собаки и пастухи, хорошо знающие своего врага, спешат сблизиться, прижаться друг к другу и плотной массой противостоять всем его атакам. Мистраль стонет, свистит, воет, грохочет; то он вихрем проносится через всю долину Кро, и тогда камни взметаются к небу и кружатся в смерче; то он несется узким шквалом и тогда гонит перед собой камни, будто листья; то, словно огромная бронзовая борона, он срезает все с поверхности земли, и тогда, если на пути ему попадаются стоящие отдельно бараны, пастухи или хижина, он уносит их с собой, катит, калечит, ломает, убивает; говорят, что мистраль на лету проглатывает свои жертвы, ибо, когда этот ветер возвращается в свои горы, нельзя обнаружить даже клочка того, что он в своей ярости подхватывает и уносит с собой в складках своей страшной мантии.

И потому у древних мистраль считался богом, и Сенека, перечисляя способы умиротворяющего воздействия на него, рассказывает, что Август воздвиг ему храм.

Правда, в то время, когда мы пересекали равнину Кро, мистраль несомненно вернулся в свои пещеры в горах Ванту, ибо о нем ничего не было слышно.

Около двух часов пополудни наше судно остановилось; сойдя на землю, мы поинтересовались, с какой целью нас здесь высадили, и капитан ответил нам, что мы прибыли в город Бук.

Оглядевшись, мы увидели три дома: два были заперты, один открыт. Мы направились к тому, что был открыт, и обнаружили, что попали в трактир, хозяин которого в это время играл с самим собой на бильярде: его правая рука только что бросила вызов левой и, уступая ей шесть очков, уже готова была сразиться с ней.

Мы спросили у этого славного человека, можно ли будет у него пообедать; он ответил, что нет ничего проще, если только мы проявим любезность и часок подождем. На вопрос, чем бы нам заняться в это время, он ответил, что мы можем осмотреть город.

— Какой город? — поинтересовался я.

— Город Бук, — ответил трактирщик.