Путевые впечатления. Юг Франции

Стоило всем занять свои места, как флотоводец, пользуясь рупором, отдал сигнал к отправлению: в ту же секунду все лодки пришли в движение и поплыли вперед, соблюдая исключительно правильный строй. Тем не менее, поскольку, при всей многочисленности нашей флотилии, мы не могли полностью перекрыть лиман по ширине, составлявшей около трех льё, флотоводец внезапно подал команду: «Стой!» Основная часть турпанов вырвалась из круга и могла вот-вот ускользнуть от нас. Около двадцати лодок отделились от общей линии и, настигнув беглецов, умелым маневром заставили их вернуться в круг.

Во время этого перестроения мы стояли неподвижно, и наш хозяин, человек, как можно было уже заметить, весьма просвещенный, воспользовался этой остановкой, чтобы обратить наше внимание на узкую косу, за которую пытались перелететь турпаны: на ней стояли три скалы разных размеров, именовавшиеся «Три брата». Происхождение этого названия связано, по словам трактирщика, со следующей историей.

Трое сыновей фермера, один из которых был слеп, другой крив, а третий зряч, получили в наследство от отца весь собранный им урожай. Тот из братьев, у кого были оба глаза, разделил все зерно, оставленное им покойным отцом в наследство, на три части; себе он отложил большую, среднюю оставил кривому, а самую малую предназначил слепому. Однако Небо не могло допустить такой несправедливый раздел и обратило все три кучи зерна в камень — это и есть те самые три скалы, стоящие на косе и получившие в ознаменование такого чуда название «Три брата».

Мы спросили у нашего хозяина, какова мораль этой притчи, и он собирался нам ее разъяснить, как вдруг, к несчастью для наших читателей, которые так ее и не узнают, рупор флотоводца возвестил команду двигаться дальше. Эскадра воссоединилась; маневр был выполнен блестяще. Это напомнило мне, что Клод Форбен был родом из Гардана, а бальи де Сюффрен — из Сен-Канна. Возможно, для обоих морское обучение начиналось с охоты на турпанов.

Согласно отданному приказу, мы продолжали двигаться вперед, и, по мере того как это происходило, на наших глазах несчастные пернатые сбивались перед нами в кучу так плотно, что казалось, будто поверхность лимана покрыта огромным ковром. Со времени достославного истребления дичи в Ле-Ренси, когда помимо всего прочего было перебито одиннадцать тысяч кроликов, я не видел, чтобы такое большое скопление живности кишело на столь маленьком пространстве. Вскоре им не стало хватать водной поверхности, и часть турпанов начала перебегать по спинам других; наконец, один из них решился взлететь, за ним последовало несколько других, потом больше, и вот уже вся огромная масса птиц со страшным шумом двинулась в нашу сторону и за секунду пролетела над нашими головами словно облако.

Две тысячи ружейных выстрелов грянуло почти одновременно, и буквально дождь турпанов посыпался с неба.

Никогда еще мне не приходилось видеть подобного зрелища: это напоминало знаменитый перелет голубей Кожаного Чулка. Лиман был усыпан мертвой или умирающей птицей, которую каждый пытался подтянуть к себе. Поскольку было условлено, что дичь должна быть поделена поровну, то каждый запихивал ее в карманы, в штаны и в рукава. Наш хозяин стал напоминать мешок с орехами.

В четырех шагах от нас перевернулась лодка. Это произошло из-за схватки, и она продолжалась в воде. И тогда мне стало понятно, что такого рода охота выгодна не самым умелым, а самым проворным, и что дичь достается не тому, кто ее больше убил, а тому, кто сумел ее больше подобрать.

На краю линии две лодки обменивались выстрелами, и несколько случайных дробинок упало рядом с нами; путь другим лодкам был перегорожен теми, кто находился между нами и дерущимися. Одни похлопывали себя по заду, другие грозили пальцем; все бранились, как проклятые: турпаны были отомщены.

Мэры выставляли напоказ свои трехцветные шарфы; жандармы по обеим сторонам лимана выхватили свои сабли; флотоводец кричал через свой самый мощный рупор: «Долой оружие!», но, до тех пор пока на поверхности лимана оставался хоть один мертвый турпан, не было никакого способа прекратить беспорядок. Что касается меня, то я на глазах у всех зарядил ружье двумя пулями и объявил во всеуслышание, что сторицей отплачу за любой нанесенный мне ущерб.

В конце концов для нас все разрешилось примерно так же, как для Сида: битва кончилась, но не из-за нехватки сражавшихся, а из-за недостатка мертвых. Помимо тех турпанов, что были спрятаны, в каждой лодке могло находиться в среднем двадцать — двадцать пять птиц.

После этого лодки вновь выстроились в линию, сделали полный поворот и с яростью, которую усилила жаркая схватка, двинулись вдогонку за беглецами, собиравшимися расположиться на другом краю лимана. Однако на этот раз, несмотря на все усилия флагманской лодки, каждый греб как ему хотелось и не обращая внимания на крики отстающих; первыми добрались до птиц самые сильные; тотчас же бойня возобновилась и, хотя ее вели уже не по таким строгим правилам, как предыдущую, менее губительной она от этого не стала.