Путевые впечатления. Юг Франции

«Куда вы меня тащите? Куда вы меня ведете?» — вскричала несчастная девушка.

«Идем со мной! Идем!»

«Но я не желаю идти с вами!» — кричала она, отбиваясь.

«Как? Ты не хочешь идти со мной?»

«Нет! Нет! Почему я должна идти с вами? Я не люблю вас! Вы захватили меня силой! Я не пойду за вами! Эрнест! Эрнест! Сюда!»

«Эрнест? — пробормотал бандит. — Эрнест? А, так это ты нас предала?»

«Господин Луэ! Если вы мужчина, — вскричала Зефирина, — спасите меня! На помощь! На помощь!»

Я увидел, сударь, как блеснул кинжал. У меня не было оружия, я схватил виолончель за гриф и с такой силой обрушил ее на череп атамана, что инструмент проломился и оказался надетым на его голову.

То ли я так сильно его ударил, то ли от удивления, что его голова оказалась внутри виолончели, атаман разжал руки, зарычав при этом так, что вся пещера содрогнулась.

«Зефирина! Зефирина!» — раздался голос снаружи.

«Эрнест! Эрнест!» — воскликнула девушка, кидаясь к выходу из пещеры.

«Мадемуазель Зефирина!» — закричал я и устремился следом за ней, сам находясь в испуге от только что нанесенного мною удара.

Я ведь уже говорил вам, сударь, что эта девушка была легкой, словно лань: когда я выскочил, она была уже в объятиях молодого офицера. Я было собрался спрятаться за ними, но тут появилась дюжина солдат.

«Туда! Туда! — закричал офицер, показывая им на вход в пещеру, и, когда они устремились в нее, прибавил: — Он там! Волоките его сюда, живого или мертвого!»

Через несколько минут солдаты вылезли из пещеры; они обнаружили только виолончель с дырой, пробитой о голову атамана. Сам же он спасся через потайную дверь.

«Смотри, Эрнест! Вот мой спаситель! — воскликнула мадемуазель Зефирина, указывая ему на меня. — Кинжал был уже вот здесь, когда этот человек кинулся мне на помощь! (Она приложила руку к своей груди.) Я ни разу не уступила этому чудовищу-атаману, и он решил убить меня, лишь бы я не досталась тебе».

«Это правда?» — спросил ее Эрнест.

«Ах, друг мой! Неужели ты можешь меня подозревать? Спроси лучше у господина Луэ!»

Я понял, что настала решительная минута, и подошел к ним.

«Сударь, — обратился я к офицеру, — я могу вам поклясться…»

«Не надо никаких клятв! — прервал меня господин Эрнест. — Неужели вы думаете, что я не поверю ей на слово?»

«Простите за совет, но мне кажется, господин Эрнест, — сказал я, — что, поскольку атаман смог убежать, самое важное теперь обеспечить безопасность мадемуазель Зефирины».

«Вы совершенно правы, господин Луэ! Идем, Зефирина!»

Мы пошли по направлению к замку. Однако по пути нам пришлось пересечь место сражения. Мы увидели не меньше десяти или двенадцати трупов, сударь! Один из них валялся на ступеньках крыльца, преграждая вход в замок.

«Уберите эту падаль!»— приказал двум солдатам старый бригадир, шедший следом за нами.

Солдаты перевернули тело, лежавшее ничком, и я узнал Бомануара.

Мы не стали задерживаться в замке. Господин Эрнест оставил там гарнизон, посадил нас в карету, а сам стал во главе нашего эскорта, состоявшего из дюжины хорошо вооруженных людей. Как вы, конечно, догадались, сударь, я прихватил с собой свои сто экю, ружье и ягдташ.

Со мной не было только моей бедной виолончели, о которой я печалился. Что же касается мадемуазель Зефирины, то она вроде бы ни о чем не печалилась и, напротив, была вне себя от радости.

Примерно через час пути я увидел вдали очертания большого города и купол огромного собора.

«Извините, господин Эрнест, не скажете ли вы мне, что это за город?» — спросил я, высунув голову из двери кареты.

«Этот город?»

«Да».

«Тот, что впереди?»

«Да, да, впереди».

«Да ведь это же Рим!»

«Как? Это Рим? Неужели?»

«Разумеется».

«Ах, сударь! — воскликнул я. — Я в восторге! Честное слово, я в восторге — еще бы, ведь я всю жизнь мечтал увидеть Рим!»

Два часа спустя мы въезжали в город. Да, сударь, это на самом деле был Рим!

— И вы смогли увидеть папу? — спросил я. — Мне помнится, господин Луэ, это было одно из ваших желаний.

— Вы не можете не знать, — отвечал мне г-н Луэ, — что в это время почтенный старец был в Фонтенбло, но я видел его после возвращения оттуда, так же как потом видел его преемников, поскольку при содействии господина Эрнеста я стал четвертой виолончелью театра Делла Валле и оставался в Риме вплоть до тысяча восемьсот тридцатого года. Когда я вернулся в Марсель, сударь, то, поскольку я не был в нем двадцать лет, мне не хотели возвращать мое место в оркестре, принимая меня за самозванца.

— А что стало с мадемуазель Зефириной?

— Говорят, она вышла замуж за господина Эрнеста — я так и не узнал его настоящего имени, — и стала весьма уважаемой и почтенной дамой.

— А об атамане вы больше никогда ничего не слышали?

— Конечно, слышал, сударь! Три года спустя его задержали в театре Делла Валле, и я даже имел несчастье видеть, как его повесили.

Вот так случилось, сударь, как из-за того, что я по забывчивости не перезарядил мое ружье и при охоте на шастра оно дало затяжной выстрел, мне довелось увидеть Италию и двадцать лет оставаться в Риме.