Путевые впечатления. Юг Франции

— Ну, конечно, вы свободны в предположениях; указывают же девяносто одно место перехода Ганнибалом Роны… Но все же, на чем вы основываете свое мнение?

— Взгляните, — сказал археолог, подводя меня к восточной стороне памятника, — во-первых, вот изображение Феба в короне лучей, а ведь всем известно, что Окта-виан особенно любил, когда в восхвалениях его сравнивали с богом солнечного света.

— На это я могу вам возразить, что куда проще рассуждать так: просто солнце изображено на той стороне, с какой оно восходит, чтобы первый взгляд бога был обращен на свое изображение. Ну да ладно, пойдем дальше.

— Хорошо, перейдем к северной стороне: как видите, среди трофеев изображены знаки отличия, установленные Марием, а это свидетельствует о том, что строители арки желали воздать должное победе при Акциуме.

— Да, конечно, вот они. Но почему тогда нет орлов? Ведь они должны были бы быть не только на знаменах войска Октавиана, но и на знаменах войска Антония.

— Верно, верно! — воскликнул археолог. — Но, поскольку тогда следовало бы изобразить и римских орлов, и орлов победоносных, то скульптор вышел из этого затруднительного положения, не изобразив ни тех ни других.

— Ну, допустим; это объяснение отчасти остроумно, отчасти комично, но все же я его принимаю.

— А теперь взгляните на подножие арки, все с этой же стороны: здесь изображена битва. Теперь перейдем на южную сторону: здесь тоже изображено сражение, но другое.

— Бесспорно.

— Так вот, это две великие победы, одержанные Окта-вианом в Кантабрии и Иллирии.

— Минутку, минутку! Насколько я помню, у Флора сказано, что император сражался пешим во главе легионов и был ранен во время этой битвы. Подобный факт свидетельствует о мужестве Октавиана и делает ему честь в достаточной степени для того, чтобы льстецы не забыли отметить его на сооружении, предназначенном увековечить память об этом правлении. Здесь же с обеих сторон подножия арки изображена кавалерия.

— Верно, верно, — удрученно ответил археолог. — Я прекрасно это помню, но не думал, что вы это знаете. Вот это и есть то единственное, что опрокидывает мою версию и мешает ей победить остальные.

— Скажите, — продолжал я, — а вы не встречали здесь Мериме — инспектора исторических памятников Франции?

— Да, он сюда приезжал.

— А что он думает по этому поводу? Это тот человек, с кем стоит посоветоваться по подобным вопросам. У него есть ум, воображение и знания, а с помощью этих трех качеств можно разгадать любую загадку.

— Он считает, что арку воздвигли во втором веке, в честь победы Марка Аврелия над германцами.

— Но тогда это уже пятая версия?

— Да, но ее нельзя поддержать.

— А почему? Сражения разумнее отнести ко времени Марка Аврелия, а не Октавиана, поскольку ни в одном историческом сочинении не говорится, что Марк Аврелий сражался пешим. Тогда морские трофеи можно будет счесть речными, и они напомнят о сражении на Дунае; варвары же в цепях окажутся германцами, а не галлами — вот и все.

— Так вы присоединяетесь к подобной версии?

— Боже избави! Я принимаю все пять и ко всем пяти отношусь с уважением; они все будут точно воспроизведены мною, и пусть кто-нибудь более сведующий, чем я, возьмет на себя ответственность высказать о них свое мнение.

С этими словами я попрощался с археологом, а поскольку Жаден уже закончил свой рисунок, мы вместе отправились к театру.

Следует заметить, что, к какой бы эпохе ни относился этот памятник, он великолепно сохранился и своей сохранностью обязан одному необычайному обстоятельству, о котором уже заходила речь в нашей беседе с любителем древностей. Дело в том, что в тринадцатом веке князь Оранжский по имени Раймунд де Бо, чей замок, воздвигнутый на холме, возвышался над городом, превратил триумфальную арку в передовую крепость, обнес ее стеной и устроил себе внутри нее покои. Разумеется, это удивительное вселение происходило без всякого почтения к древнему сооружению. Знатный сеньор велел уничтожить все скульптурные изображения у восточного входа, превращенного им в зал, и внутри и снаружи здания еще видны следы перекрытий и лестниц, устроенных по его распоряжению. Лапиз в своем труде «История Оранжского княжества и его князей» поместил гравюру триумфальной арки, увенчанной огромной каменной башней и обнесенной по-луразвалившимися стенами феодальной крепости, которая, будучи моложе арки на двенадцать столетий, лежит в руинах, сломленная усталостью и старостью, вокруг античного памятника, по-прежнему крепкого и целого.