Путевые впечатления. Юг Франции

Кровь ручьем потекла тогда по улицам Авиньона, будто в цирке. Черные кающиеся торжествовали победу, идя вместе с монтаньярами, белые отыгрались, идя вместе с термидорианцами. Вся прежняя вражда предков, унаследованная сыновьями, подкреплялась новой враждой до тех пор, пока Наполеон своей железной рукой не подавил всех — черных кающихся и белых кающихся, республиканцев и роялистов. На протяжении десяти лет его владычества вулкан таил в себе дым, огонь и лаву, но когда в 1814 году великану пришлось разжать руку и выронить все, что он держал ею, включая меч, политический Везувий немедленно воспламенился и в ту же минуту из него снова исторглась смертельная, неутолимая роялистская ненависть. «Сто дней» приостановили ее на время, но Ватерлоо вновь придало ей силы, пообещав, что она останется безнаказанной.

Тем временем торговля, процветавшая внутри Империи из-за трудности вывоза товаров, породила новую прослойку, состоявшую примерно из пяти сотен грузчиков. Во время Реставрации они примкнули к партиям различных кварталов, в которых проходила их работа: те, кто обслуживал верхнее течение Роны, начиная с Линьских ворот и до середины порта, стали черными кающимися, а те, кто обслуживал ее нижнее течение, от середины порта и до Деревянного моста, — белыми кающимися. Каждая из партий поочередно господствовала на реке в зависимости от того, какие идеи брали верх — демократические или роялистские. Наконец, реакция 1815 года обеспечила решительную победу роялистам, и партия аристократов, давно уже вынашивавшая зловещие планы отмщения, увидела в грузчиках, принадлежавших к той же секте белых кающихся, что и они, орудие тем более смертельное, что оно было слепым, и, незаметно завладев им, во мраке сжала золоченые пружины, которые заставили его работать на свету.

В одно мгновение весь Юг вспыхнул, словно пожар передавался от города к городу посредством порохового привода. Марсель подал пример, которому последовали Авиньон, Ним, Юзес и Тулуза; у каждого из этих городов были свои кровавые знаменитости.

Из всех этих душегубов, надо сказать, самым заметным был Пуантю, авиньонский убийца; он был один из тех людей, чья судьба заранее предопределена тем, среди кого им выпало появиться на свет. Рожденный среди черни, он стал убийцей; появись он с теми же дарованиями в другой среде, это был бы великий человек.

Пуантю был типичный южанин с оливковой кожей, орлиным взглядом, горбоносый, белозубый. Хотя роста он был чуть выше среднего, а спина его была сутула из-за привычки носить тяжести и ноги изогнуты колесом под воздействием непомерных грузов, которые ему приходилось ежедневно перетаскивать, он обладал необычайной силой и ловкостью. Он перекидывал через Лулльские ворота сорокавосьмифунтовые ядра; он бросал камни с одного берега Роны на другой, то есть на более чем две сотни шагов; наконец, он мог, убегая, с такой силой и точностью бросить свой нож, что эта новоявленная парфянская стрела, пущенная с расстояния в пятнадцать шагов, со свистом пригвождала к дереву пятифранковую монету. Прибавьте к этому неменьшую ловкость в обращении с ружьем, пистолетом, шпагой и дубинкой, природный живой и бойкий ум, глубочайшую ненависть к республиканцам, в которой он поклялся у подножия эшафота своего отца и своей матери, и вы составите себе представление о том, каков был этот страшный вожак авиньонских убийц, имевший под своим началом как главных подручных таф-тянщика Фаржа, грузчика Рокфора, пекаря Надо и старьевщика Маньяна.

В то время, когда разыгрывалась страшная драма, о какой мы будем рассказывать, Авиньон был полностью отдан в руки этой горстке людей, творивших бесчинства, которые гражданские и военные власти не желали, не смели или не могли пресечь. И тут стало известно, что маршал Брюн, находившийся с шеститысячным войском в Ле-Люке, был вызван в Париж, чтобы отчитаться перед правительством в своих действиях.

МАРШАЛ БРЮН

Маршал Брюн, зная обстановку на Юге и понимая, какая опасность его там подстерегает, попросил разрешения отправиться в путь морем, однако в этом ему было категорически отказано. Герцог де Ривьер, губернатор Марселя, дал ему охранное свидетельство. Убийцы взревели от радости, услышав, что республиканец 89-го года, маршал Империи, собирается проследовать через Авиньон. Тотчас же поползли зловещие слухи: поговаривали, и это была гнусная клевета, уже сотни раз опровергнутая, будто бы 2 сентября 1792 года маршал носил на острие своей пики голову принцессы де Ламбаль, хотя на самом деле он. прибыл в Париж только 5 сентября.

Вскоре Авиньон обошло известие, что Брюн едва не был убит в Эксе; новость подтвердилась. Маршал был обязан спасением исключительно быстроте своих лошадей. И тогда Пуантю, Фарж и Рокфор поклялись, что в Авиньоне все будет иначе.

Следуя избранной им дорогой, маршал мог добраться до Лиона лишь двумя путями: либо проехать через Авиньон, либо обогнуть город, свернув за два льё до него с дороги, ведущей к Ле-Понте, на проселок.