Путевые впечатления. В России. Часть первая

Они тотчас завладели моей комнатой и все разом принялись за работу. Я взобрался на стул, как поступают те, кто, спасаясь от бушующих волн, взбирается на скалу. Волны вокруг меня бушевали с такой силой, что по прошествии нескольких минут, в течение которых одни терли пол стоя, другие — на четвереньках, а я перепрыгивал со своим стулом с места на место, паркет сверкал как зеркало.

Во Франции я не отделался бы от подобной процедуры и за час.

Такое множество полотеров имеет как свои преимущества, так и свои неудобства. Мужику присущ совершенно особый запах, известный во Франции под названием "русская кожа".

Мужик ли придает свой запах коже, кожа ли — мужику? Это трудная и таинственная загадка, которая до сих пор не разрешена.

Но как бы там ни было, моя комната после натирки пола до того пропахла русской кожей или мужиком, что мне пришлось распахнуть окна и пустить в ход ароматический уксус Бюлли.

Ту же операцию и с той же быстротой полотеры проделали в комнате Муане.

За два-три часа весь первый этаж особняка Безбородко — а его площадь вполне может составлять два или три арпана — был натерт. Чтобы проделать такую огромную работу, одному человеку потребовалась бы неделя, так что, выйдя из последней комнаты, он должен был бы снова натирать первую.

Впрочем, невозможно себе представить всю армию разного рода слуг, суетящихся внутри русского дома. Даже хозяин не знает, сколько их на самом деле. Я уже упоминал, что в доме графа имелось около восьмидесяти слуг.

При этом я говорил только о дневных слугах, однако есть еще и ночные.

В городе они называются дворниками — это привратники.

В деревне они называются караульными — это сторожа.

В городе привратник ночует у себя дома только через день.

Каждый привратник договаривается с соседом, и один привратник присматривает за двумя домами. Какая бы ни была погода, он всю ночь проводит на улице. Это уж его забота, как укрыться от проливного дождя осенними ночами или от мороза в 25–30 градусов в зимние ночи.

Держа в одной руке доску, а в другой барабанную палочку, он выбивает на доске определенный мотив — всегда один и тот же, — который дает знать, что дворник бодрствует и, следовательно, несет свою службу.

Порой он обходится без доски и выбивает свой мотив на деревянных колоннах фасада.

Так получается еще звонче.

От этого вы каждый час просыпаетесь, но, по крайней мере, знаете, что можно спать спокойно: дворник бодрствует.

Дворник — это городская охрана, которую содержат и оплачивают частные лица, а не правительство.

Дворник удобен еще и тем, что если вам ночью нужно отыскать какой-нибудь дом, то, переходя от дворника к дворнику, вы, в конце концов, непременно найдете то, что ищете.

Более того, если у вас есть какое-то дело к жильцу, то дворник, имеющий ключи от двух охраняемых им домов, присмотрится к вам и, коль скоро ваша одежда и ваши манеры внушат ему доверие, откроет вам нужную дверь, а если вы в этом доме впервые, возьмет вас за руку и проведет в темноте на нужный этаж.

Это имеет как свои преимущества, так и свои неудобства.

Вы не можете прибегнуть к такому средству как шнурок, за который наш сонный парижский портье дергает с величественным равнодушием, а затем, обеспечивая вам абсолютное инкогнито, предоставляет полную свободу действий.

Но неудобства, которые создает дворник, исчезают с помощью рубля или даже более скромной суммы, а поскольку в России есть только привратники и нет привратниц, ваши любовные тайны не становятся всеобщим достоянием.

Обратимся теперь к караульным.

Караульный (единственное число от слова караульные) — это обычно отставной солдат. В России отставные солдаты, хотя и вышедшие из крепостного сословия (рекрутский набор составляет обычно восемь душ на тысячу), после восемнадцати, двадцати или двадцати пяти лет службы возвращаются свободными в те места, откуда они ушли рабами. Во Франции мы бы выразились поэтически: вернулись к родному очагу.

Но увы! В России для бедняги-ветерана до сих пор нет родного очага. У него уже нет права на н ад е л, нет права на пахоту клочка земли в шесть арпанов, нет права на застольную и нет права вообще ни на что. Отслужив своему отечеству, он сделался отверженным.

В награду за службу правительство гонит его, а помещик захлопывает перед ним дверь.

Правда, по дороге в Царское Село есть приют для инвалидов, возведенный по типу нашего и способный вместить три тысячи душ. Но в этом доме новейшего образца — сто пятьдесят служащих и восемнадцать инвалидов.

В России, как и везде, но больше, чем где бы то ни было, благотворительные заведения имеют целью прежде всего дать средства к существованию определенному числу служащих. До тех же, для кого эти заведения были основаны, дело доходит лишь во вторую очередь, а порой не доходит вовсе.

Но какое это имеет значение?! Заведение существует, а больше ничего и не требуется. Россия — это громадный фасад. А что за этим фасадом — никого не заботит. Тот, кто силится заглянуть за этот фасад, напоминает кошку, которая, впервые увидев себя в зеркале, ходит вокруг него, надеясь найти за ним другую кошку.