Путевые впечатления. В России. Часть вторая

Миновала пора цветенья,

От нее и следа не осталось.

Не найти на снежной равнине Ни тепла, ни света былого.

Помнишь ту волшебную пору: Птиц, поющих в зелени рощи,

И блаженной любви обитель —

Наш пригорок, поросший цветами?

Помнишь сладостные объятья И биенье милого сердца?

Помнишь жар ее поцелуев? Помнишь страстные обещанья?

Помнишь — очи глядели в очи,

На любовь отвечая любовью?

То была пора пробужденья,

Но пора забвенья настала.

Спи-усни, беспокойное сердце! Позабудь и радость, и горе.

Не нарушит покоя надежда,

И мечта твой сон не встревожит.^[8]

Финны, этот странный народ, сохранивший в неприкосновенности национальную одежду своих предков, народ, который, подобно грекам, временами поет отрывки из собственной древней "Илиады", должен был внушить приязнь императору Александру, по своему умонастроению склонному к меланхолии и созерцательности. Завоеванная им Финляндия стала провинцией, к которой он питал особое расположение. В 1809 году, вскоре после заключения Тильзитского мира, который обеспечил бы падение Англии, если бы Александр сдержал свое слово, император посетил Або и даровал ежегодную сумму в восемьдесят тысяч рублей на продолжение научных работ академии, чей первый камень был заложен тем самым Густавом IV, которого Наполеон хотел отправить царствовать в сумасшедшем доме.

Наконец 21 февраля 1816 года он издает указ следующего содержания:

"Быв удостоверены, что конституция и законы, к обычаям, образованию и духу финляндского народа примененные и с давних времен положившие основание гражданской его свободе и устройству, не могли бы быть ограничиваемы и отменяемы без нарушения оных, Мы, по восприятии царствования над сим краем, не только торжественнейше утвердили конституцию и законы с принадлежащими на основании оных каждому финляндскому согражданину особенными правами и преимуществами, но, по предварительном рассуждении о сем с собравшимися земскими края сего чинами, учредили особенное правительство под названием Правительственного совета, составленного из коренных финляндцев, который доселе управлял гражданской частью края сего и решал судебные дела в качестве последней инстанции, не зависев ни от какой другой власти, кроме власти законов и сообразующейся с оными монаршей воли нашей. Таковыми мерами оказав наше доброе расположение, которое имели и впредь будем иметь к финляндским верноподданным нашим, надеемся Мы, что довольно утвердили на всегдашние времена данное нами обещание о святом хранении особенной конституции края сего под державой нашей и наследников наших".

Поспешим добавить, что обещание, данное народу Финляндии императором Александром, свято выполнялось.

XLV. ВВЕРХ ПО НЕВЕ

Итак, как уже было сказано, настало время отправиться в путешествие по Финляндии.

Пароходы отходят от Летнего сада в Шлиссельбург, Коневец, Валаам и Сердоболь дважды в неделю.

Нам предстояло отправиться на одном из этих судов.

Граф Кушелев вознамерился было нанять пароход, чтобы доставить нас из Санкт-Петербурга в Сердоболь, подобно тому как мы были доставлены из Кронштадта в Санкт-Петербург, но за эту увеселительную прогулку с него запросили полторы тысячи рублей, то есть шесть тысяч франков, и мы настояли, чтобы он отказался от такой безрассудной затеи.