Путевые впечатления. В России. Часть вторая

"В начале прошедшей зимы Иван был переведен в Шлиссельбург, а затем в Санкт-Петербург, где его поместили в приличном доме, принадлежащем вдове секретаря тайной полиции, и тщательно охраняли. Императрица приказала привезти его в Зимний дворец и виделась с ним, переодетая мужчиной. Теперь все гадают, кто взойдет на престол: великий князь и великая княгиня или Иван?"

Тем не менее Елизавета вернулась к прежнему решению, остановив свой выбор на племяннике, герцоге Гольштейнском, и 4 января 1762 года, умирая, оставила ему трон. Пока была жива добрая императрица, не позволившая совершить за время своего царствования ни одной смертной казни, жизнь юного Ивана, хотя он и оставался в тюрьме, не подвергалась опасности.

Елизавета была настолько верна своей клятве никого не лишать жизни, что, согласившись подвергнуть пыткам убийцу, спрятавшегося в ее покоях и обнаруженного на пути, которым ей предстояло проследовать на обедню, она не позволила предать его смерти; тем не менее она страшно испугалась, ибо любила жизнь, умея наполнять ее наслаждениями, и начиная с этого времени никогда не ночевала два раза подряд в одной и той же комнате, причем никто заранее не знал, в какой спальне она проведет ночь.

Елизавета немного успокоилась лишь после того, как Разумовский, церковный певчий, ставший ее мужем, нашел ей надежного человека, очень некрасивого, очень верного и очень сильного, который каждую ночь спал у нее в передней.

Вернемся, однако, к Ивану.

После встречи с Елизаветой он был вновь препровожден в Шлиссельбург. Петр III встречался с Иваном дважды: в первый раз он сам отправился в крепость, а во второй раз приказал привезти его в Санкт-Петербург. О результатах этих встреч ничего не известно, но, вне всякого сомнения, страх, который они внушали Екатерине, ускорил свержение и смерть Петра III.

Взойдя на престол, Екатерина отдала самые строгие распоряжения относительно юного Ивана. Для него построили посредине двора крепости отдельный деревянный дом; вокруг дома тянулась галерея, где день и ночь дежурили часовые. С приходом ночи молодой принц ложился спать в постель, обособленно стоявшую посредине комнаты, подобно тому как сам дом обособленно стоял посредине двора. И тогда с потолка опускалась железная клетка, полностью накрывавшая кровать, и одновременно открывалась амбразура, в которой виднелось жерло пушки, заряженной картечью и наведенной на постель.

Хотя и находясь в заключении, и как раз потому, что он в нем находился, молодой принц будоражил все умы; не было ни одного беспорядка в столице, с которым не связывали бы его имя, звучавшее как угроза для Екатерины.

Даже послы нередко докладывали об этом своим государям.

Вот что писал о нем 25 августа 1751 года лорд Бекин-гем, посол Англии:

"В отношении Ивана взгляды разделяются: одни говорят, что он совершенно слабоумен, другие — что ему лишь недостает воспитания".

Внезапно 20 апреля 1764 года стало известно, что молодой принц был убит в своей тюрьме вследствие предпринятой поручиком Мировичем попытки освободить его.

Ходило два разных рассказа об этом происшествии, но оба они заканчивались одним и тем же — страшной трагедией.

Этой трагедией была смерть.

Вот что говорили сторонники Екатерины.

Мирович был казак, деда которого погубило то, что он встал под знамена Мазепы; имея беспокойный характер, преследуемый бедностью, не в силах примириться с упадком своей семьи, он замыслил восстановить ее положение с помощью какого-нибудь смелого предприятия, вроде тех, что осуществили Миних и Лесток. Правда, он забыл, что всякий раз, когда какой-нибудь фаворит приводил к власти регентшу или императрицу, первой заботой регентши и императрицы было избавиться от фаворита.

В этом причина падения Миниха, в этом и причина падения Лестока.

Как только такое решение созрело в голове молодого человека — это все еще слова сторонников Екатерины, — он, состоя в карауле Шлиссельбургской крепости, вознамерился похитить Ивана.

Такова первая версия.

Теперь перейдем ко второй, которая не лишена правдоподобия и к тому же вполне вытекает из той развращающей по своему духу политики, какая дала английскому послу г-ну Финчу повод вставить в одну из своих депеш жуткую фразу: "Я не знаю здесь никого, кто в любой другой стране мог бы считаться человеком хотя бы средней порядочности".

Вот эта другая версия.