Радуга тяготения

Между тем другой слух повествует о его связи с легендарным Вимпе, главным торговым агентом «Ostarzneikunde GmbH»[183], дочерней компании «ИГ». Поскольку общеизвестно, что представители «ИГ» за границей – на самом деле германские шпионы, подчиняются берлинской конторе под названием «NW7», этой истории про Чичерина поверить не так-то легко. Окажись она буквально правдой, Чичерина бы здесь не было – ни при каких условиях ему б не сохранили жизнь ради этой спячки наяву в восточных гарнизонных городках.

Конечно, он мог

быть с Вимпе знаком. Жизненные пути их некоторое время бежали довольно близко – как в пространстве, так и во времени. Вимпе был Verbindungsmann в классическом стиле, в нем чувствовался нездоровый энтузиазм: обворожительный симпатяга – такой, что шарм его валится на вас уступами или террасами силы: дружелюбные серые глаза, вертикальный гранитный нос, рот, что никогда не дрогнет, подбородок, неспособный к фантазиям… темные костюмы, безупречные кожаные ремни и серебряные запонки, ботинки из конской шкуры, блиставшие под стеклянными потолками царских вестибюлей и по всему советскому бетону, неизменно щеголеват, обычно корректен, информирован и пылок касательно органической химии – его специальности и, как намекалось, его веры.

– Представьте шахматы, – в первые дни свои в столице, в поисках сравнения, которое может понравиться русским, – сумасбродную шахматную партию.

И далее показывал, если публика отзывалась (у него рефлексы торговца, он умеет автоматически рулить к наименьшему безразличию), как пред всякой молекулой раскрывается столько возможностей – возможностей к образованию связей, к связям разной прочности, от углерода, самого разностороннего, королевы, «Екатерины Великой периодической таблицы», до самых до водородиков, многочисленных и одноходовых, как пешки… и грубое противодействие шахматной доски, сдающейся в этой химической игре танцевальным фигурам в трех измерениях, «четырех, если угодно», а также радикально иное представление о том, что значат выигрыш и проигрыш… «Schwärmerei», – бормотали дома его коллеги, подыскивая предлоги откочевать к другим беседам. А вот Чичерин бы остался. Глупый романтик, он бы слушал и слушал, да еще и подхлестывал бы немца.

Не могли же они избегнуть наблюдения? Вскоре, по мере того, как дело шло своим подавленным и бескровным чередом, советская цепь инстанций, заботливая, как любое семейство XIX века, начала предпринимать простые шаги к тому, чтобы этих двоих развести подальше. Консервативная терапия. Средняя Азия. Но за недели смутного и мягкого сбора разведданных, пока наблюдатели еще не сообразили, что к чему… какие орлы-решки позвякивали в темных карманах этой

неопределенности? С ранних дней разъяснительской работы Вимпе специализировался на бензилизохинолинах. Наибольший интерес представляли опийные алкалоиды и множество их вариаций. Ну да. Во внутренних помещениях конторы Вимпе – апартаментов довольно старого отеля – полно образцов, германской наркоты в удивительном изобилии, и Вимпе – джинн Запада – подносит их, пробирку за пробиркой, к носу маленького Чичерина, чтоб тот повосхищался:

– Эвмекон, 2 %-ный раствор морфия… Дионин (как видите, добавляем этиловую группу к морфию, вот так)… Холопон и неалпон, пантопон и омнопон – все это смеси опийных алкалоидов в виде растворимых гидрохлоридов… и гликопон в виде глицерофосфатов… Вот эвкодал – кодеин с двумя водородами, гидроксилом, хлоргидратом… – помавает рукой вокруг собственного сжатого кулака… – которые свисают с разных частей молекулы. – Среди этих патентованных препаратов, перехватов и подробностей и проходит пол-игры… – Как француженки эти свои платья шьют, nicht wahr? тут ленточка, тут хорошенькая пряжка – и фасон попроще уже продан… А, это? Тривалин! – Одна из жемчужин его линейки препаратов. – Морфий плюс кофеин плюс кокаин – все в растворе, в виде валератов. Валериана, ja

– корень и корневище: ваши пожилые родственники много лет назад, вероятно, принимали ее для укрепления нервов… кружавчики, можно сказать, – чуть-чуть отделки на голых молекулах.

И что было сказать Чичерину? Был ли там вообще Чичерин-то? сидел себе в замызганной комнате, где за стенами хлопали и скрипели лифтовые кабели, а внизу на улице так редко, что и неважно, грохочут дрожки, подгоняемые кнутом по этому старому черному булыжнику? Или снег хлестал в закопченные окна? Сколь далеко «слишком далеко» в глазах тех, кто отправил его в Среднюю Азию: повлечет ли одно лишь присутствие его в этих комнатах смерть автоматически… или все равно даже на сей стадии слабины довольно, и он сможет ответить?

– Но как только с болью покончили… простой болью… за… ниже нулевого уровня ощущения… я слыхал…