Распутин

- Хороши стаканы-то... - сказал пропагандист.

- У попа реквизнули... - сказал парнишка с вихром. - Не давал было косматый черт, так я ему так наподдал, что аж якнул...

- А я к учителю заправился... - сказал Петров, скаля гнилые зубы. - Штаны у него больно хороши нашел: совсем новые, в полоску... Как вам, говорит, не стыдно: я народный учитель... Я сам народ, - говорю. - Давай знай да разговаривай поменьше...

- А кто в картишки перекинуться желает? - спросил чернявый.

- С полным нашим удовольствием... - отвечал слегка осовевший Егоров.

- Ежели по крупной, так и мы можем составить приятную компанию... - важно проговорил Мишутка. - Мадам полковница, подайте мне кофию, асаже[79] после обеда изделать... Гы-гы-гы...

- Давай я рискону... - сказал парень с коком.

- В банке тысяча... - бросая на стол большую думку, сказал чернявый.

- Ого! - икнул Егоров. - Дело начинается сразу серьезное... По банку! Твое - перебор... Э, черт тебя...

- В банке две монеты. Вы как идете? - спросил чернявый.

- Ну что же, где наша не пропадала... - сказал парень с вихром. - Иду по всем... Опять твое: у меня шашнадцать...

- В банке четыре монеты... - солидно проговорил цыган. - Вы как?

- Трешницу... - заржал Мишутка. - Мне мамынька больше не велела...

- Ну, черт... - выругался Егоров, почему-то ненавидевший Мишутку. - Играть так играть, а то пошел в...

- Ну, ну, ну... - отвечал Мишутка. - Ваше высокое превосходительство... ваше сиятельство... Не серчайте, сделайте одолжение, оставьте ваш карахтер. Хожу на пятьсот... Мое: двадцать одно. Пожалуйте, граф, пятьсот монетов...

- Только игру портишь, дерьмо... - сердито сказал Егоров.

- А ну-ка, дай я ахну по всем... - сказал ражий детина.

- Можете... - отвечал чернявый. - Двадцать. Гони монету...

- Дьявол! Ты меня всегда обыгрываешь... - сказал ражий. - Ну-ка, для храбрости еще стаканчик казацкой... Пожалуйте вкруговую...

- Благодарим... - сказал Мишутка снисходительно. - Мы лутче шинпанского какого выпьем... А то мадам полковница обижаться будут, скажут: от вас дух не хорош...

Вдали чуть слышно стукнуло несколько выстрелов.

- Ишь, наши черти опять баловство какое-то завели... - прислушиваясь, сказал парень с вихром. - Опять из-за девок чего не вышло бы...

- Вы как идете? - спросил чернявый.

- Монету... - отвечал Егоров. - Моя. Зря не рисконул по всем. Нет, я уж выпил - дай-ка мне лутче ватрушечки...

Вдали опять застучали выстрелы. Тихий Пацагирка тяжело вздохнул.

- Кругом беднота, голота, и хоть бы черт какой корку оглоданную бросил... - проговорил он как бы про себя. - А в карты проигрывать тысячи находятся. А мы за народ... Ну черт с тобой, что грабишь ты, пьянствуешь, безобразничаешь, так хошь языком-то ты зря не болтай, не ври, проклятый...

- Ну, затянул свой акафист всем скорбящим... - сказал вихрастый парень. - Ты бы вот лутче с Петровым удумал, как бы девочонок опять сюда затащить... А? По-вчерашнему?

Мишутка весело заржал.

- Тьфу, разбойники! - плюнул Пацагирка, отвертываясь. - И зачем меня понесло с ними, не пойму...

Выстрелы зачастили совсем близко и тревожно. И вдруг горнист торопливо проиграл тревогу. Буран так и рвал звуки рожка. Все всполошились.

В комнату в вихре снега ворвался матросик Кирюша.

- Что же это вы, товарищи, прохлаждаетесь? - гневно бросил он. - Не слышите?

- Что такое? - послышались голоса. - Нюжли кадетня лезет? Ну в такую пургу-то... Казаки, небось, дьяволы, развозились...

- Белые наступают... - крикнул Кирюша. - Бери винтовки... Живо!

И он унесся.

- Батюшки! - вдруг испуганно крикнул Мишутка. - Где же мои деньги-то? Вот сичас вынимал... Товарищи, что жа это такоича?

- А ты ржал бы больше... - зло проворчал Егоров. - Полковник!

- Надо обыск изделать... - жалобно проговорил Мишутка. - Как жа так?

- Еще бы тебе! - раздались голоса солдат, разбиравших винтовки. - Там тревога, а мы с тобой тут канителиться будем! Да у тебя и денег-то не было - так, дурака только валяешь! Собирайся проворней...

- Да-а, не было!.. - обиделся Мишутка. - Семь тысяч думками, да три крестика золотых, да мядаль, да кольцо с синим камнем... Не было!

Стрельба затрещала совсем близко.

- Иди скорей, ребята... - тревожно переговаривались красные. - Ну, не горит... Иди, иди...

И, стукаясь штыками, они гуськом потянулись в дверь.

- Батюшки, кадеты! - ворвался вдруг со двора отчаянный крик. - Егоров, бей! Обходят, обходят...

XVII

НА ПРИВАЛЕ

Две казачки - старая, сморщенная баба и молодая, статная красавица, по-видимому, ее дочь, - торопливо заканчивали уборку школы под наблюдением Ерофеича, высокого бравого старика с бородищей во всю грудь. За окнами по-прежнему выл и бился буран.

- Идут! - прислушавшись, сказала молодая красавица.

- Живо, живо... - подгонял их старик.

В широко распахнувшуюся дверь - висячая лампа вдруг замигала и задымила под ударами бурана - вошли занесенные снегом и обледеневшие Алексеев, Корнилов, Деникин в сопровождении нескольких офицеров.

- Ну, здравствуйте, хозяюшки... - проговорил трясущимися губами Алексеев. - Дед, здорово!