Рассекатель. Книга 4 Обожествление

– Я готов, – кивнул Филипп, – я должен спасти сына, а после выиграть войну.

– Хорошо, – хлопнул в ладоши Оцет, – я предлагаю взять с собой Александра, у нас есть специальный артефакт, который создал Дионис, его можно использовать для транспортировки.

– Я прикажу доставить сюда стеклянный гроб, – кивнул Швитский.

– В нем замедляется течение времени, – пояснил Оцет, – процесс истечения жизненной энергии ускорился, когда я разрушил пламя, посему так будет лучше.

– Почему он ускорился? – нахмурилась Клеопатра.

– Я не мог уничтожить пламя, никак не повредив душе Александра, – беззаботно пожал плечами Оцет.

– Я осмотрю его, – кивнул Ахей, стоявший рядом и вошел в ятрейю.

– Мы будем ждать на корабле, – мотнул головой Швитский, – лучше поспешить, пока мы еще знаем, где остров блаженных.

– Да… согласен, – вздохнул Филипп. Все-таки у него была надежда, что после уничтожения пламени все закончится и он, наконец, сможет взглянуть в глаза сыну.

Швитский и Оцет направились к выходу из дворца.

– Могу ли я пойти с вами? – спросила Миюки.

– Ты уже прорвалась на этап Патриарх, Миюки. Ахей говорит, ты хороша в целительстве, посему я думаю, что будет лучше, если ты присоединишься к нашей армии на западе, там сейчас нужны практики жизни, – покачал головой Филипп. – Баошенгдади все же совершенно другой уровень.

– Филипп прав, дитя, – кивнул Вейж, – даже Святому там делать нечего. Только лучшие из лучших смогут нам помочь.

– А что насчет меня? – Мэй с надеждой посмотрела на своего отца.

– Ты Святая, кроме того, ты феникс, – задумался Вейж, – но мне было бы спокойнее, останься ты здесь.

– Хорошо, отец, – покорно кивнула Мэй.

– Клеопатра, займись этим г-гробом, а я пока соберу отряд. – Филиппу не нравилось, что Александру придется раньше времени лечь в гроб, хоть у гелиосцев и иные способы хоронить покойников, но выбирать не приходилось.

***

На следующий день все было готово для экспедиции на Остров блаженных. Александра в стеклянном гробу, прочность которого превышала даже адамант, погрузили на корабль. Филипп взял с собой тридцать сильнейших гетайров, в их число вошел и Ахей, который простился с Коляниусом, поручив Квинту пока присматривать за ним.

От Кровавой секты было двадцать Святых, не считая Швитского, Оцета, Никиты и Вивальди. Была здесь и известная нам Ксантиппа. К этой мощи Искандер прибавил десятерых Святых. Таким образом, это мини-армия могла потягаться по силе с остатками Совета. Корабль вмещал многотысячную орду, но это казалось неразумным. Несколько десятков могучих Святых должны были справиться с Баошенгдади, так думали лидеры экспедиции.

***

А в это время пожар войны разгорался все сильнее и сильнее. Луций показал себя в этой войне не усту­паю­щим нико­му из величайших полководцев. Ибо тот размах, с которым он действовал, численность и мощь неприятеля поражали воображение современников. Потрясали его жестокость во время битв и милосердие после, щед­ро­сть к сво­им вои­нам и, нако­нец, то, что всего за три месяца войны он дал одиннадцать сражений и взял штурмом восемнадцать городов. Победа всегда была на его стороне.

Луций уже давно, еще со времен Дьявольской войны, поль­зо­вал­ся огромной любо­вью и пре­дан­но­стью вои­нов. Они были готовы идти за ним и умирать за него. В империи симдов существовал своего рода культ великого героя. Как и Эмилия, Луций был симдом, но он был мужчиной, и посему пользовался большим уважением. Уважение это Луций взрас­тил и вос­пи­тал в сво­их вои­нах не только тем, что щед­ро разда­вал почести и подарки. Куда важнее, что он сам доб­ро­воль­но бро­сал­ся навстре­чу любой опас­но­сти. В сражениях Луций проявлял себя не только как талантливый полководец, но еще и как отличная боевая единица. Неспроста его называли человек-армия. Он не стеснялся питаться тем же, чем и остальные легионеры. Во время войны Луций забывал о роскоши и походил на самого простого воина, лишь тиара на голове и пурпурный цвет туники отличали его от остальных.

В одну кампанию Луций решил покорить весь восток. И нельзя сказать, что это было невыполнимой задачей для него. Да, амбиции нового императора изумили даже его советников. Виктор Марцелл попытался образумить Луция, но был осмеян Лицинием Татиусом и Евандером Максимусом.