Расследования доктора Гидеона Фелла. Первая улика

– Вероятно, понадобилось много времени, – сказал он, – чтобы сделать те глубокие отверстия в камне, а ведь он работал один и в ночное время, никто не мог видеть его. Конечно, не было никакой стражи по эту сторону тюрьмы, и он мог уходить незамеченным… Но все же я считаю, что у него наверняка был сообщник, хотя бы первые несколько лет, пока он не стал сильным. Такая сила пришла к нему постепенно, благодаря его терпению, но сообщник ему нужен был хотя бы затем, чтобы поднимать и опускать его… Наверное, он потом разделался с ним.

– Подождите, пожалуйста! – вмешался Рэмпол, стукнув по столу. – Вы сказали, что отверстия могла проделать бечевка, на что Энтони потратил годы…

– Он был обвязан ею, так он опускался и поднимался.

– В колодец, – медленно добавил Рэмпол.

У него возникло короткое видение: странная черная фигура в черном, раскачивающаяся на веревке под звездным небом. Лампы зажигались в тюрьме, звезды меркли. Пробивая себе путь к колодцу, Энтони висел ночью на той веревке, на которой днем болтались повешенные.

– Да. Где-то внизу, черт знает где, в этом глубоком колодце он провел годы, выдалбливая нишу для своих сокровищ. А возможно, что и каждую ночь он повисал, чтобы посмотреть, все ли в порядке с его скарбом. Смрад из колодца постепенно разлагал его рассудок, что произошло позже и с его сыном, но гораздо быстрее, ведь отец был более крепким. Он мог увидеть покойников, карабкающихся из колодца и стучащих в балконную дверь. Он мог слышать, как они перешептываются ночью, потому как он украсил их кости своим богатством. Много раз он видел крыс, которые пировали в колодце. А когда он увидел крысу на своей кровати, то поверил, что покойники придут и за ним и заберут с собой.

Сырой плащ Рэмпола стал вызывать у него отвращение. В комнате прямо-таки чувствовалось присутствие Энтони.

Дороти произнесла отчетливо, по ней нельзя было сказать, что ей страшно:

– И это продолжалось, пока…?

– Пока он не забыл об осторожности, – ответил доктор Фелл.

Дождь, который уже почти прекратился, вдруг начал лить с новой силой. Он барабанил по листве плюща за окном, поливал пол, танцевал вокруг тюрьмы, словно собирался все смыть отсюда.

– А вообще-то, – подвел итог доктор, вдруг взглянув на балконную дверь, – вообще-то нельзя сказать, что он не был осторожен. Может быть, кто-то узнал о его вылазках и, не разобравшись, просто перерезал веревку. Так или иначе, либо веревку кто-то перерезал, либо развязался узел. То была дикая ночь: сильнейший ветер и ливень. Веревка, естественно, тоже упала вслед за ним. Она была закреплена с края, на внутренней стенке колодца, и упала туда же, в колодец. Никто не потрудился все исследовать там, ниже, потому что идея с веревкой никому и в голову не пришла. Но сам Энтони не упал в колодец.

Рэмпол подумал, что веревку действительно могли перерезать. Это гораздо более вероятно, чем то, что развязался узел. Наверное, в комнате надзирателя горела лампа, человек, у которого был нож, смотрел через перила, как спускается Энтони, перерезал веревку, и тот упал прямо на край колодца с острыми пиками. В воображении Рэмпола это представилось настолько ярко, словно на рисунке Крукшенка[11]: белые выпученные глаза, раскинувшиеся в разные стороны руки, темный силуэт убийцы.

Крик, который нельзя было услышать из-за ветра и дождя, затем грохот падения, а потом погас свет. Это все уже мертво, как эти книги на полках. Эйнсворт[12] мог бы себе вообразить такое, так как жил в те времена.

Как будто издалека, он услышал, что доктор Фелл сказал:

– Вот, мисс Старберт. Это ваше проклятие. То, что все это время вас беспокоило. Не личность впечатляет, не так ли?

Она молча стояла, а затем стала ходить по комнате, руки она спрятала в карманы, почти так, как тогда, при первой встрече. Остановившись возле доктора Фелла, она достала из кармана сложенный листок. Стихи.

– В таком случае, – сказала она, – как насчет этого?

– Криптограмма, без сомнения. Она должна указать нам точное место… Но, как мне кажется, опытному вору не нужны подобные листы, ему даже не обязательно знать об их существовании, чтобы догадаться: что-то спрятано в колодце. Он мог бы пользоваться только теми доказательствами, которыми пользовался я. Всего этого достаточно.

Пламя свечи стало более тусклым, но вдруг новая вспышка озарила комнату. Дороти подошла к тому месту перед окном, где дождь уже образовывал лужи, и уставилась на ветви.

– Мне кажется, я поняла, что случилось с моим отцом, – сказала она. – Он был мокрым, совершенно промокшим, когда его нашли.

– Вы имеете в виду, – сказал Рэмпол, – что он обнаружил вора за работой?

– Ну, а есть еще какое-либо объяснение? – прорычал доктор Фелл, делая отчаянные усилия, чтобы раскурить трубку, но вскоре положил ее на стол. – Он был в седле, понимаете? Увидел веревку, свисавшую в колодец. Можно предположить, что убийца не заметил его, поэтому Тимоти спустился в колодец. Ну и… – Сейчас он выглядел злым.

– Там должно быть какое-то подобие комнаты, тайное место, – добавил Рэмпол. – А убийца не знал, что оно есть, пока там не оказался.