Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник)

Эпистемон: Раз Полиандр удовлетворен, я успокаиваюсь и не продолжаю спора; однако я не вижу, чтобы мы ушли много вперед за два часа, в течение которых рассуждаем. Все, что познано с помощью этого прекрасного метода, который вы столь превозносите, – это то, что Полиандр сомневается, мыслит и есть мыслящая вещь. Поистине удивительное открытие! Так много слов – так мало дела. Это можно бы было выразить в четырех словах, и мы все согласились бы друг с другом. Что до меня, если бы мне нужно было истратить столько слов и времени на изучение вещи столь незначительного интереса, я постарался бы сложить с себя этот труд. Наши учителя говорят нам большее и гораздо смелее; их ничто не удерживает, они берутся за все и говорят обо всем; ничто не отвращает их от их дела и не повергает в изумление. И хотя случается, что они видят себя прижатыми, однако двусмысленность, или to distimpio, выводит их из стеснения. Будьте уверены, что их метод всегда окажется предпочтен вашему, сомневающемуся во всем и настолько боящемуся споткнуться, что, без конца топчась, он никогда не подвинется вперед.

Эвдокс:

Я никогда не имел намерения предписывать кому-либо метод, которому должно следовать в разыскании истины; я только хотел изложить тот, которому я сам следовал, с тем чтобы, если его признают дурным, бросили его, а если, напротив, признают полезным, пользовались бы им. Затем, я предоставляю каждому полную свободу принять или отбросить его. Если же теперь скажут, что он меня почти не подвинул вперед, то об этом надо судить путем опыта; я уверен, лишь бы вы продолжали уделять мне ваше внимание, вы сами признались бы, что мы не можем быть достаточно предусмотрительны в установлении принципов и что раз принципы основательно заложены, мы можем провести следствия дальше и вывести их легче, чем мы решились предложить их. Так, я думаю, все ошибки, случающиеся в науках, происходят оттого, что мы вначале судили с излишней поспешностью, принимая за принципы вещи темные, о которых у нас не имелось никакого ясного и отчетливого понятия. Что свидетельствует за истинность такого утверждения – это некоторый прогресс, сделанный нами в науках с достоверными и общеизвестными принципами; тогда как в тех науках, где принципы темны и недостоверны, те, кто хочет быть искренним, принуждены признать, что, потратив много времени и прочитав много томов, они убедились, что ничего не знают и ничего не изучили. Нe удивляйтесь же, дорогой Эпистемон, если, желая вести Полиандра по пути более надежному, чем тот, которому обучали меня, я суров до крайности, принимая за истинное только то, достоверность чего равна достоверности моего существования, моей мысли и того, что я мыслящая вещь.

Эпистемон: Вы мне кажетесь похожим на тех акробатов, которые всегда падают на ноги[39]

; вы все возвращаетесь к своему принципу; если вы станете продолжать таким образом, вы не пойдете ни далеко, ни быстро. Как, в конце концов, мы найдем истины, в которых могли бы быть уверены столь же, как в нашем существовании?

Эвдокс: Это не столь трудно, как вы полагаете, ибо все истины следуют одна из другой и связаны между собой единой связью. Весь секрет состоит в том, чтобы начать с простейших из них и так подниматься мало-помалу и как бы по ступеням до истин наиболее далеких и сложных. Так кто усомнится, что поставленное мной как принцип не есть первая из всех вещей, какие мы можем познать с любым методом? Очевидно, наконец, что мы не можем сомневаться в нем, хотя бы мы сомневались в истинности всего существующего в мире. Стало быть, после того как мы удостоверились, что хорошо начали, чтобы нам не заблудиться, надлежит не допускать за истинное все, что подвержено хоть малейшему сомнению. А в конце концов следует, по моему мнению, оставить говорить одного Полиандра. Так как он не знает иного наставника, кроме здравого смысла, и так как его разум не испорчен никакими предрассудками, то для него почти невозможно ошибиться, или, по крайней мере, он быстро заметит ошибку и без труда возвратится на правильную дорогу. Итак, послушаем его речь и предоставим ему излагать то, что он воспринимает как содержащееся в вашем принципе.

Полиандр: Столь многое содержится в идее, представляющей мыслящее существо, что потребовался бы целый день развить это. Но теперь мы только трактуем о главнейшем, о том, что служит уяснению понятия этого существа и отличает последнее от всего того, что не имеет к нему отношения. Я разумею под мыслящим существом…

[40]

Страсти души

Часть первая

О страстях вообще и попутно обо всей природе человека в целом

1. Страсть по отношению к субъекту всегда есть действие в каком-либо отношении