Равноправные. История искусства, женской дружбы и эмансипации в 1960-х

Все они собрались здесь почтить память любимого директора Конни Смит, умершей от рака в ноябре 1970 года. Ей было всего сорок восемь. Эта потеря стала глубоким потрясением для любящих друзей и коллег. Кумин произнесла надгробную речь во время мессы в Мемориал Черч на Гарвард-Ярд. Через десятилетия после кончины Смит бывшие стипендиатки Института не забыли о ее теплоте и удивительной работоспособности. Они считали, что все причастные к Рэдклиффу, его миссии и работе, должны засвидетельствовать почтение дорогой их сердцу Конни.

Пинеда, неизменно щедрая на деньги и труд, хотела отдать Смит дань уважения, посвятив ей одну из своих скульптур Оракулов. Ей хотелось, чтобы ее работы находились на Рэдклифф-Ярд, рядом с Фэй-Хаус, где Смит проводила собеседования с первыми сотрудницами Института. Нынешнего директора Алису Кимбалл-Смит очень обрадовало предложение Пинеды, но она отметила, что учреждение не могло позволить себе ни приобрести столь объемную скульптуру такого успешного автора, ни оплатить ее установку. На помощь, как уже не раз случалось прежде, пришла мать Пинеды: она предложила взять на себя все расходы.

День открытия скульптуры настал. Пинеда выбрала скульптуру «Облики оракула: провидение», элегантную фигуру в сидящей позе с поднятой левой рукой. Статую установили в углу Рэдклифф-Ярд, между Библиотекой Шлезингера (получившей это название в 1965 году) и маленькой калиткой, открывающейся на Браттл-стрит. Посетители окружили статую. Фотографу удалось запечатлеть человек двадцать — все стоят спиной к камере и лицом к оракулу. Фигуры собравшихся и сама статуя купаются в потоках света. На церемонии посвящения звучала флейта; играла юная кудрявая девушка в цветастом платье; когда она находилась рядом со статуей, размер скульптуры особенно бросался в глаза, и это действительно был памятник впечатляющего размера. На фотографии Пинеды с церемонии видно, как коротко у нее пострижены волосы — короче, чем когда Марианна училась в Институте. На ней рубашка с широким воротником, на лице играет улыбка. Она стоит вполоборота к флейтистке, ее лицо освещено. Она кажется необычайно счастливой.

Пинеда продолжала создавать новые скульптуры. Пожалуй, ее самым важным достижением была сделанная на заказ в 1980 году статуя королевы Лилиуокалани, установленная на южной стороне Капитолия штата Гавайи. Марианна особенно гордилась этой работой и сняла документальный фильм «Поиски королевы» об исследованиях и создании этого произведения искусства. Они с Товишем нашли студию — разумеется, отдельные студии — в районе Портер-сквер в Кембридже. Пара продолжала работать там до конца своей карьеры. Марианна, как и Смит, умерла от рака в 1996 году. Ей был семьдесят один год. Муж Пинеды был убит горем. В письме, которое Гарольд написал жене после ее смерти, он размышлял об их общем деле: «Мне страшно подумать, каково было бы мне, если бы у меня не было работы. В мастерской, когда я смешиваю штукатурку, ремонтирую слепки… все закулисные хлопоты нашего ремесла позволяют мне на мгновение забыть о тебе. Но ты возвращаешься вновь, мне на радость». Товиш дожил до 2008 года.

Скульптура, которую Пинеда посвятила Смит, до сих пор стоит на Рэдклифф-Ярд. Пифия сидит на маленькой скамейке, ее ноги свисают над небольшим садом камней. Одной рукой она удерживает равновесие, другую руку выгибает, словно что-то выхватывая в воздухе. Лицо пифии почти лишено черт, но, тем не менее, ясно, что это женщина: груди набухают под тканью, покрывающей тело. Статуя выдержала дождь и снег; ее поверхность окислилась и стала зеленой, так что цвет сливается с кустами вокруг. В позе пифии созерцательность и напряжение, торс изгибается, а рука тянется к небу. Она собрана и ждет, готовясь к тому, что будет дальше.

В один из мартовских дней 1974 года у Кумин зазвонил телефон. Было около пяти вечера, в Новой Англии еще не темнело в это почти весеннее время. На Блэк-Оук-роуд что-то произошло. Секстон рассказала Кумин, что сидела у себя на кухне со стаканом молока и горстью таблеток. Она принимала таблетки одну за другой, пока все не закончилось. Максин рванулась на Уэстон-стрит, посадила Энн в машину и увезла прямиком в больницу; это была уже четвертая госпитализация Секстон за последний год. Энн не почувствовала облегчения, а только разозлилась, что ей помешали. «У тебя не будет другого шанса спасти меня»604, — сказала она подруге. Кумин, узнав об угрозе Секстон, ответила: «Энни, когда ты сообщаешь о своих намерениях, ты не оставляешь мне выбора: я должна спасать тебя». Даже в том лихорадочном, болезненном состоянии Секстон поняла: если она и правда захочет себя убить, ей нужно будет скрыть свои планы. Она должна вести себя как здоровый и жизнерадостный человек. Иначе говоря, придется притворяться.