Разбой

– Примерещится же, – пробормотал Сетник, подстаршина сумеречного братства, окончательно просыпаясь. Земная дрожь не была сном. Пол снова тряхнуло, с карниза на стыке потолка и стен полетели чешуйки краски. В окне, предрассветное марево над горами прорезало несколько вспышек. Прогрохотало. – Вигдис, собирайся! Да мигом! Ответа не последовало. Когда-то Сетник читал, что в Синей Земле или Винланде есть племя, в чьём языке вообще нет понятия времени. У сладко спавшей рядом Вигдис наверняка имелся предок из этого племени. Это порой могло довести (и доводило) до безумия, но загадочным образом добавляло к её очарованию, и без того находившемуся на грани божественного. Даже сейчас, подстаршина подавил желание вымыть руки, лицо, и ноги и очистить себя знаком Собаки-защитницы, прежде чем прикоснуться к высунувшемуся из-под одеяла плечику. – Вигдис! Собирайся! Вигдис отбросила одеяло в пододеяльнике из рыжего серкландского самита[253], расшитого крылатыми конями (отрез драгоценной ткани упал с грузовика) и сладко потянулась. Это тоже могло довести до безумия, но в ином ключе. – Что, ладо? Собрав всю волю, Сетник повторил: – Собирайся! Стрельба в городе! Внимание подстаршины было сосредоточено на едва прикрытых кружевом формах Вигдис, мягко подсвеченных сзади окном, выходившим на север. Из него открывался вид на Небовзятскую гору, поле теплиц на пологом южном склоне, и высоченную трубу восходящего потока посередине стеклянных тепличных прямоугольничков. Труба двигалась. Этого не могло быть – в отличие от современных труб-аэростатов, бунгурборгская труба была построена из листового альвского олова на растяжках. – Стрельба? А почему сирен не слышно? Не отрывая глаз от окна (и Вигдис), Сетник щёлкнул выключателем. Свет не зажёгся. Труба падала, от её основания расплывалось дымное облако. – Электричества нет, потому и сирен не слышно. Поторопись, лада. Сетник принялся одеваться, выбрав самую неброскую справу – серую, со слоем сиилапанового плетения. Погода, необычно мерзкая даже для бунгурборгской весны, предоставляла одно преимущество: можно было снарядиться в довольно основательную броню и не упариться. Для каждодневных занятий теневого подстаршины доспехи были скорее в тягость, чем в помощь, но каждый день не начинался с того, что труба в поприще высотой падала на поле теплиц, невысоко отскакивала в туче осколков, и разваливалась. В тайнике за одним из изразцов, украшавших стену вокруг коккоэстии, была спрятан кусок альвской цепи из чередовавшихся звеньев жёлтого и красного золота. Тайна изготовления последнего была утеряна, делая стоимость обрывка несоразмерной его весу. Сетник распределил цепь вдоль потайного отделения в поясе, заботясь о сохранности звеньев. Во внешнем отделении уже лежали четыре номисмы и немного серебра. Подумав, подстаршина поднял половицу и вытащил из углубления плоскую потёртую суму. Внутри в простёганных войлоком отделениях хранились три дюжины ампул с порошком гидроморфона. Наркотик тоже стоил в несколько раз дороже золота.

– Лада, поторопись! – Я голову помыть быстро? – Раз электричества нет, то и водогрейка не работает! Одевайся в дорожное, и вешай на себя все самоцветы, да под одежду! Выходим через два диалепта! По метательному ножу в ножны в каждом голенище, бесшумный пневмопих[254] и цилиндр со сжатым воздухом в потайную кобуру подмышкой справа, обрез-двустволку в нарочито видимую левую кобуру, заряды крупной картечи, драконьего чиха, и разрывные пули – сколько влезет в ладунку[255]

с герметичной крышкой, ладунку на пояс, скатку из серого плаща с хаотическим рисунком, годного и для согрева, и для скрадывания, через плечо… – Вигдис! Дева замерла в нерешительности у раскрытой шкатулки с драгоценностями. – Сетник, какие мне одеть серьги с этим оберегом? Мысленно застонав, подстароста вытряхнул оставшееся в шкатулке содержимое в одну из сумочек Вигдис. В недрах сумочки уже таились две с половиной плитки из орешков в меду, баклажка с разбавленным водой вином, маленькая, но двуствольная гаруча[256] толаборгской работы, зеркало размером примерно вдвое больше самой сумки, пол-лавки косметики, а также йотун, самокат, слоновник, и вход в Альвхейм. – Пошли! – вновь поторопил Сетник. – Не эти! Последнее относилось к сапожкам из тоненькой белой замши с вышивкой. Взамен подстароста сунул деве чапчуры

[257] на шнуровке с рифлёной подошвой. – Но…

– Поторопись, лада. Стреляют. Словно в подтверждение, грохнуло поближе – аж стёкла задрожали.

– Как я быстро собралась! – похвасталась Вигдис, сбегая по лестнице, ведшей в общую для четырёх наёмных покоев конюшню.