Разорванные цепи

Когда автобус с Садагет исчез из виду, она нехотя поплелась в школу, чувствуя себя несчастной и брошенной. Она глубоко вздохнула, переступив порог здания школы, и начала подниматься по лестнице на третий этаж. Было очень тихо, потому что занятия уже начались, а Сильвана опоздала. Когда она вошла в класс, то увидела своих братьев, стоящих в углу. Сильвана спросила у своей новой учительницы:

— Почему вы поставили моих братьев в угол? Что они сделали?

Учительница посмотрела на нее с подозрением:

— Дорогуша, это не твое дело. Во-первых, ты опоздала, а во-вторых, тебе не позволительно задавать какие-то вопросы, кроме тех, что касаются твоих уроков. Иди теперь и вставай в другой угол.

Сильвана присоединилась к своим братьям и провела большую часть дня, стоя на ногах в углу и размышляя, почему учительница наказала ее без всякой причины. Ей едва разрешили выйти в туалет. По окончании занятий Сильване позволили покинуть свой угол и присоединиться к своим новым друзьям. Таким был ее первый день в школе. День, который она никогда не забудет.

Пока Сильвана была в школе, Садагет ехала в поезде на фабрику, где она работала, и думала о своих внуках и дочери. «Какая же она кукушка, нарожала Самеду детей, наплевала на них и оставила на моей шее, как ярмо! Она даже не собирается жить вместе с ними и проводит свою жизнь Бог знает где!»

Сердце Садагет обливалось кровью от мысли, что ее внуки растут без отца и матери. Но больше всего она беспокоилась о Сильване, опасаясь, что без отца она может стать такой же, как ее мать. Поэтому она решила быть твердой и настойчивой с Сильваной, чтобы научить ее не позволять ни одному смертному ранить и унижать себя, либо использовать в своих корыстных целях.

В то же время Садагет хотела дать детям возможность получить хорошее образование, чтобы они не перебивались, как она, с копейки на копейку, но имели хорошее, обеспеченное будущее. Садагет была рассержена тем, что, вместо поступления в университет Эсмира разрушила свое будущее, повстречав Самедa, а теперь она продолжала разрушать свою жизнь общением с друзьями, которые ведут себя как паразиты и тунеядцы.

Сойдя с поезда, она неспешно прогуливалась, погрузившись в свои размышления. «Я платила за нее университетские сборы, а она, как дурочка, начала встречаться с этим возмутительным негодяем! Теперь она поет и почти не бывает дома. Она могла бы не только встретить достойного и верного мужа, как любая другая мусульманка, но еще и сидеть дома, пока мужчина зарабатывает деньги и приносит еду в дом. Из-за ее неправильного выбора я вынуждена отдавать внуков в школу для сирот, словно у них никого из родителей нет в живых».

Проходя мимо ряда пятиэтажек, она начала кашлять. Вся дорога была покрыта пылью и разломами и остро нуждалась в прокладке нового тротуара. Несколько пожилых женщин с покрытыми головами, одетых в длинные юбки, сидели на скамейках парка. Этим женщинам ничего не оставалось, как только сидеть на улице, словно ленивые коровы, и плодить сплетни на сплетнях. Садагет задумчиво смотрела на них. В памяти стояла отчаянная просьба Сильваны не оставлять ее в школе. Подойдя к двухэтажному зданию фабрики, женщина тяжело вздохнула. Она вспомнила, что, когда уходила на работу, оставляя детей одних, Заур не раз обрывал обои. Кроме того, арендодатель жаловался на то, что внуки играют слишком громко, пока ее нет дома. Садагет думала: «Им лучше пожить в школе. Я ведь работаю и больше не могу их оставлять дома одних».

* * *

Первые два года в школе были невыносимыми для Сильваны из-за двух дышащих ядом мстительных учителей, которые имели необоснованно неприязненное отношение к ней и к ее братьям. Сильвана подозревала, что Бахар Мамедова злонамеренно так обращается с ними из-за их матери. В первый год пребывания детей в этой школе Эсмира принесла цветы на день рождения учительницы. И когда она преподнесла ей гвоздики, учительница ответила в отталкивающей и надменной манере:

— Подарите эти цветы кому-нибудь другому. Мне они не нужны.