Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова)

На следующий день 18/Х я официальным докладом генеральному консулу изложил все, что касалось цели моей командировки, испросив указаний для наиболее успешного ее исполнения. Внимательно выслушав, г. Петров подумал и высказал в свою очередь самое искреннее желание быть мне полезным. Он прежде всего ориентировал меня в общей административно-политической обстановке страны.

Традиционно, с отдаленных времен, официально признанный наследник шахского престола (валиахд) занимает по достижении совершеннолетия пост правителя Азербайджана со столицей этой страны г. Тавризом, где имеет в настоящее время пребывание один из старших сынов шаха – Музафар-Этдин-Мирза (около 30 лет от роду). Права его над имуществом и самой жизнью и смертью населения неограничены. Но, по традиционному же недоверию азиатских деспотов даже к родным детям, при валиахде состоит в ранге негласного гувернера и исполнителя всех его повелений доверенное лицо шаха, с высоким титулом «эмир-низам[62]

» Гассан-Али-хан. По существу, правит страной фактически это лицо, почтительно предоставляя валиахду все почести, веселую жизнь и развлечения поездками на охоту; в то же время очень секретно донося шаху и о поведении валиахда по отношению к владыке престола.

Во всяких делах генеральный консул прежде всего считается с мнением «эмир-низама»; как этот последний порешит, так дело и исполняется. Мне, следовательно, необходимо было прежде всего побывать с визитом у этого сановника. Господин Петров признался, что он лично рад прибытию в генеральное] консульство офицера Генерального штаба, так как на его плечах есть несколько очень важных пограничных недоразумений, которые ему необходимо лично распутать и разрешить уже давно, но он не мог так далеко уехать из консульства; теперь же он на законном основании возложит все эти пограничные дела на меня, официально предоставив мне права заместителя ген. консула. В таком духе он объяснит мой приезд эмир-низаму и валиахду, успокоит их совершенно относительно цели и намерений моей поездки, а также предупредив ложное истолкование моего появления в болтливой среде подозрительных интриганов-иностранцев.

Мне был продиктован ряд этих пограничных недоразумений, среди которых главнейшим был вопрос о шахсевенах[63]

, самовольно перекочевывающих по Муганской степи из персидской стороны в нашу и обратно. Вопрос этот был давно яблоком раздора между нашими и персидскими пограничными властями; нередко недоразумения заканчивались даже жестокой перестрелкой на границах, ухудшая наши взаимные отношения с Персией. Я с радостью ухватился за это предложение г. Петрова, так как оно позволяло мне теперь составить совершенно реальный план обследования путей по Сев[ерному] Азербайджану, притом на строго законном основании и при официальном содействии местных персидских властей.

Весь день я провел в приведении в порядок своих записок, в писании рапорта об уже исследованном пути и отправил это с почтой ген. консула в штаб в г. Тифлис.

На следующий день 19/Х мы с ген. консулом побывали с визитом у эмир-низама Гассан-Али-хана, который был уже об этом предупрежден. Отправились в экипаже в 11 ч. утра. Резиденция этого сановника по-азиатски обставлена с большой пышностью, караулами и множеством прислуги. Эмир-низам, небольшого роста худощавый человек с очень интеллигентным лицом, зоркими, внимательно осматривающими всякого глазами, но мягким и вкрадчивым обращением, произвел на меня впечатление умного, сильной воли человека, знающего себе цену. Он нас принял радушно и приветливо, проведя вглубь своих палат и усадив на диван, покрытый роскошным ковром. Немедленно нам принесли кофе и сласти. Движением головы удалив всю сопровождавшую нас его свиту, он скромно приготовился слушать г. петрова и все время молчал, пока тот говорил. Быстро окинув меня инспектирующим взором, он с любезной улыбкой сказал, что очень рад содействовать разрешению всех пограничных недоразумений, так как его глубокое убеждение, что счастье наших дружественных государств не должно ничем омрачаться, и он верит полной возможности уладить все такие вопросы самым дружелюбным способом при моем энергичном содействии. Эмир-низам обещал телеграммами всем пограничным с Кавказом властям дать инструкции о полном мне содействии. Разговор принял затем незначащий характер; после обмена взаимными любезностями мы простились, провожаемые эмир-низамом до вестибюля лестницы, а его свитой – до посадки в экипаж.