Ребёнок от босса

Думаю о нем, как помешанная идиотка. С горечью понимаю, что мне никогда не избавиться от этих мыслей. Он всегда будет жить в них. Он - моя первая любовь, мой первый и единственный мужчина, ведь у меня больше так и не было никого. 

Ева сладко причмокивает пухлыми губками, что напоминают по форме аккуратный бантик. 

Не буду будить, пусть спит.

 Не могу налюбоваться на кроху, глажу ее ножки через тонкий материал боди. Резкий звонок в дверь заставляет отдернуть руку от спящей малышки. Недоуменно хмурю брови. Кого это могло принести? Поспешно выхожу из детской. Хорошо, что Ева крепко спит. 

Неужели я опять затопило бабу Люсю?!

 Пару дней назад мне пришлось отдать целых пять тысяч, чтобы пенсионерка не вздумала пожаловаться хозяйке квартиры. Обидно! Там делов-то было - на тысячу – максимум. Да и стиральная машина не исправна не по моей вине. Сколько раз просила вызвать мастера, но хозяйка квартиры беспечно отмахивалась от моих просьб. Надо было самой оплатить, дешевле бы вышло. Настаивать и спорить я не стала. 

Одинокой девятнадцатилетней девушке с младенцем на руках очень сложно найти приличную квартиру в Москве. 

Прежде, чем я успеваю заглянуть в глазок, пронзительная трель раздаётся повторно. 

Точно, баба Люся!

 Все, мне… Распахиваю поспешно дверь. 

— Баб Люся, я… 

Мои глаза широко распахиваются, когда вижу КТО передо мной. 

Садулаев Максим Мансурович – собственной персоной. 

Растерянно поднимаю руку, чтобы смахнуть выбившуюся из «гульки» прядь белокурых волос, упавшую на один глаз. Тут же поспешно опускаю руку вниз, пряча за спиной. 

Бутылочка со смесью! 

От шквала эмоций меня буквально трясет с ног до головы. Я в таком шоке, что не могу вымолвить ни слова. 

- Где он? – цедит Максим. 

На скулах мужчины отчетливо проступают желваки, делая его образ опасно-угрожающим. 

С силой прикусываю щеку изнутри. Рот наполняется ярко выраженным металлическим привкусом крови. 

Как он узнал о ребенке?! 

- Кто? - шепчу непослушными губами, сама не понимая, к чему уже весь тот блеф. 

- Мужик твой! – рычит Садулаев, сбивая с толку. Сжимает крепко челюсти, что кажется, я слышу срежет зубов. – Я ему башку сейчас оторву, - добавляет после того, как проходится взглядом по моим едва прикрытым шортами ногам и тонкой маечке без бретелек. 

Растерянно моргаю. Какой мужик?!

 Но тут же охаю. Я же сказала ему, что не одна. Боже мой! 

Максим без труда отодвигает меня в сторону, словно досадную помеху. Синие глаза смотрят прямо на дверь спальни, словно бык на красную тряпку. 

- Он там? – бросает хлёстко, не глядя на меня, продолжая с ненавистью сверлить взглядом дверь, где ничего не подозревая, спит моя маленькая Ева. 

Наша с Максимом дочь! 

Меня почти сбивает с ног яростный взгляд. Я, кажется, догадываюсь чем, по его мнению, я занималась до его прихода. Когда Садулаев делает первый шаг в сторону комнаты, я бросаюсь к нему, повиснув на мощной шее. 

- Нет, максим! Не надо, - мой голос дрожит от страха. – Прошу… 

- Так любишь? – кривит губы в издевке. Думает, что боюсь за своего выдуманного мужчину. 

- Люблю, - отвечаю, думая о маленькой девочке, лежащей в кроватке. С такими же синими глазами, которые сейчас смотрят на меня с презрением. – Всей душой! 

Мы смотрим друг на друга, не двигаясь. Слышу бешеные толчки сердца Максима под своей ладонью. 

Ритм просто сумасшедший! 

Темная смуглая от природы кожа Садулаева бледнеет на глазах, становясь цветом похожей на пергамент. 

Он отодвигает меня в сторону и направляется к детской… 

Открыв дверь Максим замирает  как вкопанный. 

- Что за…? - срывается с  мужских губ, когда он смотрит прямо на детскую кроватку. 

Глава 19

Ангелина

Из моей груди вырывается прерывистый стон, более похожий на мольбу, но Садулаев даже не оборачивается. Вижу, как под тканью чёрной рубашки перекатываются и бугрятся от напряжения мышцы широкой, как у атлета, спины. Ловко прошмыгнув под его рукой, несусь к кроватке. В полной тишине раздаётся детский плач

.Да такой громкий, что я первое мгновение стою в ступоре. Это что, моя Ева так умеет?! 

- Что за…? - срывается с чувственных губ, стоит ему взглянуть на детскую кроватку. 

В это мгновение у меня почти нет мыслей, лишь инстинкты, подобные оголившемуся проводу. Они требуют спрятать, защитить свое дитя. 

В ушах буквально бьет набатом: ТУК. Тук. ТУК. Поворачиваюсь лицом к бывшему, выставляя вперёд дрожащую ладонь. Чувствую себя так, словно пытаюсь остановить голыми руками надвигающуюся цунами, сметающую все на своём пути. 

Молчу, потому что боюсь испугать дочку. Ева не привыкла к повышенным тонам. Кусаю губы, не находя слов. А что говорят в таких ситуациях?! Скорее, молятся… Глядя на Садулаева, отчётливо понимаю, что это мне точно не поможет! 

Мысли лихорадочно путаются. Провожу языком по губам, чтобы хоть как-то смягчить мгновенно пересохшую кожу. 

Максим, не замечая раздирающих меня на части чувств, смотрит прямо на кроватку. 

В это мгновение Ева ловко переворачивается на животик, держа в пухлой ручке с ямочками яркую-розовую погремушку. 

Нежный перезвон игрушки резко разрывает затянувшуюся густую тишину.