Реформация

Боже правый! С каким юмором, с какой стремительностью Лукиан наносит свои удары, превращая все в насмешки и не позволяя ничему пройти без оттенка издевательства. Самые сильные удары он наносит философам… за их сверхъестественные предположения, а стоикам — за их невыносимое высокомерие….. Не меньшую вольность он проявляет и в насмешках над богами, за что его прозвали атеистом — почетное отличие от нечестивых и суеверных людей.14

Во время второго визита в Англию (1505–06) он вместе с Колетом совершил паломничество к святыне святого Томаса Бекета в Кентербери. Описывая эту поездку под вымышленными именами в одной из своих «Бесед», он рассказал, как «Гратиан» (Коле) оскорбил их монастырского гида, предложив использовать некоторые из богатств, украшавших собор, для борьбы с бедностью в Кентербери; как монах показал им молоко, действительно взятое из груди Девы Марии, и «удивительное количество костей», которые нужно было благоговейно целовать; как Грациан отказался поцеловать старый башмак, который, по преданию, носил Бекет; и как в качестве кульминационной услуги и священного сувенира гид предложил Грациану ткань, которой якобы пользовался святой, чтобы вытирать лоб и сморкаться, и на которой до сих пор видны следы этого, на что Грациан скорчил гримасу и взбунтовался. Оба гуманиста, оплакивая человечество, вернулись в Лондон.15

Там Эразму сопутствовала удача. Врач Генриха VII отправлял двух сыновей в Италию; Эразм был приглашен сопровождать их в качестве «общего гида и руководителя». Он пробыл с ребятами в Болонье целый год, изучая библиотеки и ежедневно пополняя свою славу ученостью, латынью и остроумием. До этого времени он носил одеяние августинского каноника — черную рясу, мантию и капот, а также белый капюшон, который обычно носил на руке; теперь (1506) он отказался от них в пользу менее заметной одежды светского священника и утверждал, что получил разрешение на эту перемену от папы Юлия II, который в то время находился в Болонье в качестве военного завоевателя. По неизвестным нам причинам он вернулся в Англию в 1506 году и читал лекции по греческому языку в Кембридже. Но в 1508 году мы снова находим его в Италии — он готовит расширенное издание своей «Адагии» для печати Альдуса Мануция в Венеции. Переехав в Рим (1509), он был очарован легкой жизнью, прекрасными манерами и интеллектуальной культурой кардиналов. Его забавляло, как и Лютера, который был потрясен в Риме за год до этого, проникновение языческих тем и способов в столицу христианства. Больше всего Эразма оскорбляла военная политика, пыл, и занятия Юлия II; здесь он был согласен с Лютером, но также был согласен и с кардиналами, которые горячо одобряли частые отлучки драчливого папы. Они приветствовали Эразма на своих светских раутах и предлагали ему какую-нибудь церковную синекуру, если он поселится в Риме.

Как раз когда он учился любить Вечный город, Маунтджой прислал ему известие, что Генрих VII умер, что другом гуманистов стал Генрих VIII и что все двери и привилегии теперь открыты для Эразма, если он вернется в Англию. Вместе с письмом Маунтджоя пришло и письмо от самого Генриха VIII:

Наше знакомство началось, когда я был еще мальчиком. Уважение, которое я тогда проникся к вам, возросло благодаря почетным упоминаниям обо мне в ваших трудах и тому, как вы применяете свои таланты для продвижения христианской истины. До сих пор вы несли свое бремя в одиночку; дайте мне теперь удовольствие помогать вам и защищать вас, насколько это в моих силах….. Ваше благополучие ценно для всех нас….. Поэтому я предлагаю вам оставить всякую мысль о том, чтобы поселиться где-либо еще. Приезжайте в Англию и заверьте себя в радушном приеме. Вы сами назовете свои условия; они будут настолько либеральными и почетными, насколько вы пожелаете. Помнится, вы как-то сказали, что, когда устанете от странствий, сделаете эту страну домом своей старости. Я умоляю вас, во имя всего святого и доброго, выполнить это ваше обещание. Сейчас нам не предстоит узнать ценность ни ваших знаний, ни ваших советов. Мы будем считать ваше присутствие среди нас самым ценным, что у нас есть. Вы требуете досуга для себя; мы не будем просить вас ни о чем, кроме как сделать наше королевство своим домом…. Итак, приходите ко мне, мой дорогой Эразм, и пусть ваше присутствие будет ответом на мое приглашение.16

Как можно было отказаться от столь учтивого и щедрого приглашения? Даже если бы Рим сделал его кардиналом, язык Эразма был бы связан; в Англии, окруженный влиятельными друзьями и защищенный могущественным королем, он мог бы писать свободнее и при этом быть в безопасности. С большой неохотой он попрощался с гуманистами Рима, с великими дворцами и библиотеками, с кардиналами, которые благоволили ему. Он снова отправился через Альпы, в Париж и Англию.

III. САТИРИСТ