Регентство. Людовик XV и его двор

То был старинный дворянский род, известный в Европе с XI века в лице Ансельма де Майи, опекуна графа Фландрского и правителя его владений, убитого во время осады Лилля; во времена крестовых походов герб семьи де Майи блистал среди самых прославленных европейских гербов, и ее многочисленные ветви, занимавшие самое высокое положение в государстве, с гордостью носили этот герб с изображением трех молотов-колотушек и с надменным девизом: "Hogne qui voura[20]".

Маркиз Луи III де Нель, старший в роде, в 1709 году вступил в брак с мадемуазель де Ла Порт-Мазарини, распущенность которой вошла в поговорку. Мария Лещинская, чьей придворной дамой была маркиза, знала о всех ее любовных похождениях, но никогда не делала ей никаких упреков; однако, когда ей становилось известно, более или менее точно, что у г-жи де Нель намечается какое-нибудь любовное свидание, она удерживала ее при себе и заставляла читать "Подражание Иисусу Христу" или Священное Писание.

То было искупление греха, который маркиза хотела совершить.

Именно эта г-жа де Нель за три или четыре года до той эпохи, в какую мы теперь вступили, была, по слухам, мимолетной любовницей короля.

Она умерла в 1729 году, оставив после себя пять дочерей, все из которых обратили на себя внимание короля.

Первая, Луиза Жюли, вышла замуж за Луи Александра де Майи, своего двоюродного дядю.

Именно о ней сейчас пойдет речь.

Вторая, Полина Фелицата, вышла замуж за Феликса де Вентимия.

Третья, Диана Аделаида, вышла замуж за Луи Бран-каса, герцога де Лораге.

Четвертая, Гортензия Фелицата, вышла замуж за маркиза де Флавакура.

Наконец, пятая, Марианна, вышла замуж за маркиза де Ла Турнеля.

Эта последняя стала впоследствии знаменита под именем герцогини де Шатору.

Итак, г-н де Флёри счел старшую из дочерей г-жи де Нель достойной того, чтобы ее полюбил король; но, как мы уже говорили, Людовик XV, еще слишком застенчивый, слишком благочестивый и слишком покорный предрассудкам, связанным с представлениями о добропорядочном браке, не был способен помогать своему наставнику в этой серьезной затее. Госпожу де Майи несколько раз заставали с королем наедине, но, поскольку король говорил с ней лишь глазами, было решено, что Башелье и Лебель, два его камердинера, поспособствуют развитию этой интриги.

Башелье, игравший немалую роль в ту эпоху, история которой являет собой не что иное, как любовную хронику, был сын кузнеца, покинувшего родные края и кузницу и последовавшего за г-ном де Ларошфуко, который сначала сделал его своим камердинером, а затем добился для него должности лакея при королевском гардеробе.

Бывший кузнец был возведен королем в дворянское звание и умер, оставив после себя сына, который, купив должность у Блуэна, сделался одним из четырех камердинеров Людовика XV и, в свой черед, умер, будучи комендантом Лувра и успев выдать свою дочь замуж за маркиза де Кольбера.

Лебель, чей сын впоследствии входил в штат личной прислуги короля, был внук Доминика Лебеля, привратника главной придворной официантской; отец его служил смотрителем Версальского дворца, а сам он был одним из четырех королевских камердинеров.

Что же касается г-жи де Майи, то вести переговоры об этом деле с ее стороны было поручено г-же де Тансен, нашей старой знакомой, которая, несмотря на почти открытую любовную связь с собственным братом и шумные любовные похождения, сохранила непосредственные отношения с г-ном де Флёри, выполняя подле него те две обязанности, какие она некогда выполняла подле Дюбуа, обеспечивая ему порядок и спокойствие.

В то время как г-жа де Тансен подготавливала г-жу де Майи, Башелье и Лебель прощупывали короля.

Король находил г-жу де Майи очаровательной, но сердцем по-прежнему принадлежал королеве. В итоге разговора он послал Башелье предупредить королеву, что ближайшую ночь он проведет с ней.

Королева ответила, что она в отчаянии от того, что не может принять его величество.

Именно этого и желали два искусителя.

Однако Людовик XV не сдавался. Он послал камердинера во второй раз, затем в третий, и каждый раз камердинер возвращался с тем же ответом.

И тогда, вне себя от гнева, Людовик XV поклялся, что отныне между ним и королевой ничего больше не будет и что он никогда не потребует от нее исполнения супружеского долга. Это выражение прекрасно рисует то, какие слова подбирала Мария Лещинская, отвечая отказом на любовные чаяния своего супруга.

В это самое время в покои короля вошел герцог де Ришелье; он был послан к его величеству друзьями г-жи де Майи и, несомненно, уже был извещен, посредством какой-нибудь секретной записки одного из двух камердинеров, о том, что настал благоприятный момент.

Герцог завел с Людовиком XV разговор о королеве. Король, все еще кипевший от негодования, рассказал герцогу о том, что произошло. И тогда г-н де Ришелье спросил короля, верит ли он, что ему удастся жить с подобной пустотой в сердце, и разве, по правде сказать, он не сделал все, что было в человеческих силах, чтобы остаться верным своей жене. Король вздохнул, и тогда герцог произнес имя г-жи де Майи.