Рейд на Сан и Вислу

— Ну, раз вы не бачили, так и мы не бачили, — стараясь придать своему голосу как можно больше безразличия, ответил я, подтягивая незаметно автомат. — Хай буде так. Ваше счастье, що он не стрельнул. Ну, Мыкыта, подойди поближе. Сядай.

Мыкыта не очень решительно шагнул к саням и присел на них боком.

— Коженков, вперед! — тихо скомандовал Войцехович.

Лошади взяли с места крупной рысью.

— Вернется ваш Мыкыта! — крикнул Ясон, на всякий случай все же держа автомат на изготовку.

Выехав на полевую дорогу, мы расспросили проводника, где находится село Мосур — конечный пункт нашего сегодняшнего марша.

Мыкыта, устраиваясь поудобнее на облучке саней, повернул к седокам свое усатое лицо.

— Эге, хлопцы, так вы ж сильно праворуч забрали. Придется нам через курень пана атамана Сосенко проехать.

— Погоняй!

Но все же мы с начштаба задумались. Сразу спрашивать провожатого насчет объезда было бы неправильно. Успеется. Главное — не потерять времени и не уклониться дальше в сторону от оси движения колонны.

Наш проводник оказался на редкость догадливым.

— Я все разумию, товарищи. Ну и шороху вы натворили на той германовой зализныци. Наши звязковцы охляпом прискакали. Говорят, армия идет с пушками, с танками. Герман текает аж до Польши.

Мы ухмылялись, понимая, что не только у бандеровцев, но и у нас самих по выходе из боя получилась порядочная неразбериха.

А на проводника напала говорливость:

— Гей, як бы наши так воевали!.. А через того куренного мы проскочим вмиг. Я крайними улицами проведу. Як мышь, проскочим.

Проскакивать, как мышь, нам было как–то неловко: страдал престиж. Но мы помалкивали, припрятав на время партизанский гонор.

Приглядываясь к проводнику, я думал: «Подведет или выведет?» И вдруг, не доезжая до куреня Сосенко, встретили порожние санки, мчавшиеся нам навстречу. Ясон успел схватить коней под уздцы. Ковырнув автоматом в соломе, он вытащил человека, в котором при свете луны все мы сразу признали ездового наших особистов.

— Куда же ты дел пленных немецких офицеров? Где они? — спросил я ездового, ожидавшего от меня явно не таких вопросов.

Он отстал от колонны и сейчас гнал в обратную сторону. Мы завернули его коней и пересели к нему в сани вместе с Войцеховичем. Ездовой, худощавый, с бородкой клинышком, срывающимся голосом «отрапортовал»:

— Бандеры местные меня километра через три от переезда задержали. Думал, живым не вырвусь. Шестеро с дубинками в сани ко мне из кустов ввалились.

— И о чем же ты, приятель, с бандитами этими вел речь? — спросил я. — Да давай, поворачивай левее. Проскочим лощинку прямиком — путь сократим и к середине своей колонны вырвемся.

— Бандиты меня потому не тронули, товарищ командир, что я им про армию соврал… то есть сказал, что Красная Армия бой ведет. Когда они меня задержали, ужасно сильная пальба на «железке» началась.

«Значит, подействовало? — обрадовался я. — Номер с переодеванием удался. Приказу Улыма Савура подчиняются и здесь».

С коней хлопьями летела пена. Ездовой круто забирал влево.

— Вертай, вертай еще левей! — поощрял его с задних саней наш проводник Мыкыта. — Зараз должно село быть.

— Есть вертать, — уже лихо ответил ездовой. — А разведка у них, товарищ командир, почище нашей будет…

— Это у немцев–то? — удивленно переспросил я.

— Не, у этих самых.

С дороги за нами скакало несколько всадников.

— Придержи коней, — крикнул я ездовому. — Да как тебя звать–то?

Ездовой перевел коней на шаг.

— А я из новых у вас в отряде, звать меня Федор.. Федор Гайдай… В отряде у теперешнего помпохоза я воевал, в местном, так сказать… Добровольно к вам пошел. Не хотел от своих боевых товарищей односельчан отрываться.

Лошади, тяжело поводя боками, тащили санки целиной, без дороги. Впереди затемнели какие–то скирды. Мы явно подъезжали к селу, но не с околицы, а откуда–то сбоку, через гумна.

— Да не с той стороны в село катим, — забормотал Федор Гайдай. — А разведка, товарищ командир, и у бандитов действует… Как, значит, пальба на переезде началась, откуда, скажи, взялся мальчишка верховой. Словно из–под земли вырос и громко так докладывает: «Офицеров гитлеровских червоноармейцы бьют». Бандеровцы из саней моих сыпанули кто куда и как дым растаяли…

— Выходит, они нас за армию приняли?

— А как же? У меня ж на плечах тоже погоны.

Мы с Васей переглянулись, а Гайдай продолжал:

— До чего ж молодец наш старшина. Прицепи, говорит, погоны немедля. Я было хотел до утра повременить: завтра, мол, прицеплю по всей хворме. А он как грымнет на меня… Пришлось пришить на живую нитку, и вот, поди ж ты, выручили. Видно, не захотел господь моей смерти–погибели от бандитской пули.

— Господь или старшина?

— Да кто их знает.

Я оглянулся. Конников, скакавших к нам со стороны дороги, почему–то не было.

Кто они — свои или противник? Мы легли в санях с автоматами на изготовку.

— Жаль, нет ручника, — шепнул Войцехович.

А Гайдай болтал: