Рейх. Воспоминания о немецком плене, 1942–1945

— Знаете, Шош, я думаю, что Роммель сыграет у нас такую же роль, как Бадольо в Италии[823].

Вероятно, так думают многие немцы.

Очередная бомбежка. Особенно много фугасных бомб упало на кладбище. Рушились каменные кресты и памятники, в воздух взлетали полуистлевшие трупы. Вот времена настали, даже мертвым нет покоя!

Не без причины американцы потревожили покойников. Дело в том, что немцы под сенью плакучих ив прячут свои зенитки.

Кстати, о зенитчиках: ребята всерьез говорят, будто все наводчики на немецких батареях исключительно русские, отобранные в лагерях для военнопленных и превращенные в «хельферов». А для их поощрения немецкое командование якобы ввело премии: буханку солдатского хлеба (560 г) за каждый сбитый самолет. Наши пленяги-штрафники только этим объясняют довольно большой процент сбиваемых ежедневно самолетов. А мне думается — параша!

Рассказывают еще, что во время вчерашней бомбежки со сбитого американского бомбардировщика выбросился с парашютом летчик. Он приземлился на окраине окрестного села. «Что за деревня?» — спросил американец сбежавшихся детей к женщин. Ему назвали место. «А не знаете ли вы здесь Марту Миллер?» — «Кто не знает Марту Миллер? Каждый младенец знает бабушку Марту». — «Так ведь это моя родная бабка, мать моего отца». Летчик рассказал, что его отец еще юнцом покинул эту деревню, чтобы навсегда осесть в Америке.

Может быть, это тоже параша. Слышал я ее от француза, а посему не могу поручиться за достоверность историйки. Зато вот эта сценка вся разыгралась у меня на глазах. Алярм застал нас в лесу, где мы строили домики для разбомбленных немцев. Бомбежка продолжалась 30–35 минут. Но вот самолеты отбомбили, выбухи прекратились, раздался сигнал отбоя. Вахманы и форарбайтеры уже начали загонять нас на рабочие места, как вдруг мы услышали шум, женские взвизги. Оглянулись: по опушке леса к городу шла процессия, почти вся состоящая из женщин. Из плотной толпы высовывалась длинная фигура американского летчика, а рядом вышагивал немецкий полицай. Женщины размахивали руками, потрясали кулаками, бранились, кому-то угрожали. Мы уже готовы были вмешаться в толпу, чтобы, несмотря ни на что, спасти американца от неистовства немок. Но когда мы прислушались к крикам, то поняли, что ярость толпы была обращена не к сбитому летчику, а к сопровождавшему его полицаю. Оказывается, сей страж фашистского правопорядка несколько раз ударил американца, хотя тот не оказал ни малейшего сопротивления. Сбежавшиеся женщины набросились на полицая.

— Как смеешь ты бить раненого солдата! Ведь за это тебя растерзать мало!

— Кого вы защищаете, женщины, — пытался оправдаться полицай, — ведь это воздушный разбойник. Он убил, может, тысячи немецких детей, женщин, стариков.

— Не тебе судить об этом, — кричали женщины, — он солдат и делал то, что ему приказывали. Он ни в чем не виноват. Там за океаном у него, наверное, есть мать, которая ждет не дождется сынка.

Бушующая толпа удалилась. А спустя два дня вся эта сценка была воспроизведена в «Frankfurter Allgemeine Zeitung»[824]. Правда, подпись под фотографией извращала смысл происшествия: дескать, полицейский едва сдерживает ярящихся женщин, которые порываются растерзать американского летчика.

Спарта — идеал нацистов. Свой так называемый «истинный социализм», свой пресловутый Neue Ordnung in Europa они думают построить по образцу спартанского государства. Там 10 000 семей спартиатов покорили 100 000 илотских семей, превратили их в рабов, кормивших и поивших поработителей.

«Спартанцы — наши предки, — говорят фашистские гелертеры, — они чистые представители нордической расы. В Пелопоннесе они установили тот правопорядок, который существовал на их германской прародине и который вытекал из иррациональных требований „крови и земли“ (Blut und Boden). Истинные отпрыски нордической крови должны следовать этой священной традиции спартиатов».

Так рассуждают нацисты и делают отсюда практические выводы: строить «новый порядок в Европе» на устоях «спартанского социализма». Конкретно это означает, что 20 миллионов немецких «спартиатов» наденут ярмо на 480 миллионов европейских илотов. Я говорю только о 20 миллионах (их, может быть, и того меньше) «спартиатов», ибо остальные 60 миллионов райхсдойчей не отличаются чистотой нордической расы, а посему их также ожидает судьба илотов или в лучшем случае периэков[825].

Итак, 540 000 000 илотов и периэков в Европе обречены по замыслу Гитлера на рабство, чтобы благоденствовали 20 000 000 спартиатов. Это ли не «истинный социализм», это ли не идеальный Neue Ordnung in Europa!

Пригнали большую группу итальянцев. Их разоружили в Греции или Югославии, загнали в телячьи вагоны и доставили в холодную страну «тедесков»[826], где даже полог неба безнадежно выцвел и полинял.