Реквием ангела, исповедь демона

Вошедший Понари́н Люцербер, третий равноправный глава Триумвирата стражей, верховный судья Трибунала, обвел присутствующих быстрым взглядом хрустальных глаз и приветственно качнул головой. И подождал, пока остальные поклонятся в ответ. А затем представители кланов начали стягиваться к Понарину, пользуясь моментом встречи с уважаемым лордом-маршалом. Его негласно чтили почти как главу всех кланов. За это же боялись и ненавидели.

Морбий тут же стремительно направился к Понарину, оставив общество Инги и Филиции. Он даже небрежно оттеснил Валентина Венгерского. Ему было о чем рассказать Понарину Люцерберу, и это не терпело отлагательств. Он ждал этого момента давно. Дело касалось информации, полученной от Инги, о поручении Зана, с которым немногим более месяца назад Катрина Вэллкат приехала в Калининград. Благодаря Инге Морбий знал подробности большой неудачи, которые Виктор и Зан попытались скрыть от подданных.

Но вдруг перед Морбием вальяжно возникла худая фигура Норберта, опередившего его.

— Мой лорд! — приклонил голову советник Виктора, обращаясь к Понарину Люцерберу. — Вижу, что вы с леди Сандерленд намеривались затеять разговор, но прошу меня простить. Дело очень важное и спешное.

Понарин бездвижно посмотрел на Норберта, и тот счел уместным продолжить:

— Вас просил лорд-маршал Вэллкат, — Норберт подступил на шаг ближе и тихо прошептал: — У него к вам приватный разговор о делах стражей.

Астрид Сандерленд заметила Морбия, который замер, с негодованием уставившись на спину Норберта.

— Я вижу, что до открытия поминального бала остаются считанные минуты, — возразил Люцербер Норберту. — Не может ли лорд-маршал Вэллкат подождать, пока церемония закончится?

— Не имею понятия. Он сказал лишь, что это вопрос истины и лжи.

Понарин обвел взглядом остальных, потом взглянул на Норберта и коротко кивнул.

— Пойдемте со мной, — учтиво пригласил Норберт.

Они направились из зала через весь первый этаж в укромную тесно обставленную комнату, которую Виктор называл своим вторым кабинетом. Внутри смыкались стеллажи с документами и записями, касающимися лишь тех дел Вормана, что были связаны с людьми. По меркам лордоков, дел маловажных. Здесь, в темноте вдали от посторонних ушей их дожидался Зан.

Мучитель Паннонский восседал в углу, в кресле возле окна, когда Норберт привел старейшего из лордоков.

— Приветствую, тебя, Понарин! — проговорил Зан из тени. — Благодарю, Норберт. На этом можешь идти.

Советник Виктора откланялся и закрыл за собой дверь.

Люцербер стоял посреди комнаты, ничего не говорил и ждал, когда начнет Зан.

— Уж не мне тебе объяснять, Понарин, как Дариус Морбий млеет от собственной безупречности и ожидает найти в каждом из нас изъян, — заговорил Зан. — Прежде чем он изложит свой пересказ правды, я хочу, чтобы ты услышал истину.

— Истину, — со скепсисом повторил Понарин, недовольный тем, что сербский лорд-маршал встретил его, вызвав к себе, едва тот прибыл, будто своего подданного. И тем не менее, уста его облобызали это слово с особым почтением к самому понятию. Ведь Понарину как никому было известно, сколь многое может скрываться за этим словом. — Не многое на свете имеет право ею зваться. Мир сей стоит на костях заблуждений, догме убеждений и откровенной лжи. Истина в установившемся порядке вещей жаждет разрушений. Зачем тебе тревожить истину? Ты тоже жаждешь разрушений, Зан?

— Несомненно! Если речь о недальновидном коварстве морбиевых сплетен.

— Ты не думаешь, что мы можем пропустить церемонию? Остается мало времени, Зан.

Глаза Зана так и горели в сизой темноте.

— Время всегда есть. Не нам с тобой тревожиться об оном.

— Будь по-твоему, — произнес Понарин и опустился в кресло напротив, испытывающе глядя в горящие глаза лорда-маршала Вэллката.

— Согласно книге пророчеств Тентел, существует некий ключ от мира, что обратит день в вечную ночь. «Многие останутся слепы к нему, другие, напротив, прольют за него свою кровь. Падет эра живых, и придет эра тьмы. Лордоки воцарятся в навеки подлунном царстве», — процитировал Тентел Зан, а Понарин устало вздохнул.

— Мне известно это пророчество, Зан.

— В ноябре я послал свою дочь в этот город, чтобы воплотить это пророчество.

— Вопреки моим попыткам отговорить тебя. Знаю. Мы говорили об этом осенью в Цитадели Триумвирата, — сдержано проговорил Понарин, однако вскоре намеревался всё же прервать разговор, слышанный и прежде, ещё два месяца назад.

Понарин с самого начала остался безразличен к идее, которую тогда высказал Зан в Триумвирате. Идеи о том, что открытие русского ученого физика может послужить лордокам так называемым «ключом от мира». Так лордоки называли сакральный артефакт, о котором толкует их книга пророчеств Тентел.