Реквием по живущему

До самого утра дядя не сомкнул глаз. А едва светать начало, отправился к Гаппо за ружьем, рассуждая, вероятно, что если уж брату его этой охоты не избежать, пусть хоть ружье у него будет меткое. У Гаппо ружье было меткое. Но почему именно с Барысби, думал дядя, зачем ему Барысби понадобился — и то раньше еще, чем он переступил собственный порог?..

Отец его ждал у излучины. Он сидел на корточках и глядел на иней в траве. Утро было студеное, и изо рта у дяди от быстрой ходьбы белой мутью вырывался пар. Отец обернулся на его шаги, и дядя сказал: «Я принес». Тот кивнул и, не поднимаясь, протянул руку. Осмотрел ружье, проверил затвор и положил его к себе на колени. «Старику ни слова»,— приказал он и взглянул на дядю серым холодом. «Ага»,— послушался дядя и тоже присел с ним рядом на корточки. Отец сорвал травинку и двумя пальцами очистил с нее иней. Набравшись смелости, дядя спросил: «На кого охотиться будете?» Отец усмехнулся, потом покосился на брата и положил ему руку на плечо: «На одного зверя злого. Опасного зверя. Прошлое называется... иди домой». Он больно стиснул дядево плечо, и тот встал на ноги. «Ты бы...— сказал он.— Холодно тут... Может, он еще и не придет. Вдруг позабыл или еще чего?

Или решил, что пошутил ты, а?» — «Иди»,— сказал отец и отвернулся, сунув в зубы стебелек травы. Дядя пошел назад в аул, а у бугра оглянулся, увидел, что отец смотрит не на него, а в лес, резко подался вправо и упал, перекатившись за бугор. Отдышавшись, он подполз к его верхушке и осторожно поднял голову. Не успел он толком отыскать глазами отца, как услышал выстрел и над ухом его прожужжала пуля. «Я же сказал тебе идти домой,— бесстрастно произнес отец.— Старших не уважаешь. Нехорошо». Он выстрелил второй раз, и пуля ткнулась в бугор с внешней стороны. У припавшего животом к бугру дяди чувство было такое же, как бывает, когда кто-то щелкнет пальцами по твоему одеялу. Он соскользнул с бугра и побежал вниз к тропе. По дороге в аул Барысби он так и не встретил.