Читаем Ренуар. Частная жизнь полностью

Трудно сказать, почему Ренуар так и не пересмотрел пособие Жанны после девальвации франка в последние пять лет его жизни. Возможно, виной тому его болезнь и тревога о том, что, внося изменения в официальные документы, он может выдать свою тайну, о которой по-прежнему знали только пять человек: Габриэль, Воллар, Жоржетта Дюпюи, ее муж и месье Дюо. Тем не менее нежелание увеличить Жанне пособие выглядит скаредностью, совершенно не свойственной обычно столь щедрому Ренуару. Он, безусловно, знал, что в трех его мастерских по-прежнему находится 700 ценных картин, а кроме того, на складе у его агента лежит множество работ на продажу. Кроме того, он был владельцем двух домов, в Эссуа и в Кане. Он не мог не знать, что трое его сыновей унаследуют огромное состояние. Мы, видимо, никогда не узнаем, почему Ренуар так поступил со своей дочерью и не обеспечил ей после своей смерти доход, на который она могла бы жить. Помимо разговоров о деньгах, в письмах Ренуара к ней звучит тревога за ее здоровье – она довольно долго плохо себя чувствовала. Даже через год после двойной трагедии – смерти Луи и выкидыша – отец продолжает за нее переживать: «Моя дорогая Жанна… Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше и, приехав, я застану тебя здоровой… С любовью, Ренуар»[1195]. Тревогу высказывает и Габриэль: «Надеюсь, что вам уже лучше»

[1196].

Письма Габриэль к Жанне свидетельствуют о том, что между двумя женщинами сложились очень теплые отношения, – их разница в возрасте составляла всего восемь лет. Например, поскольку Жанна призналась Габриэль в своих страхах по поводу того, что Ренуар умрет, Габриэль в том же письме сообщает ей о его здоровье: «У месье Ренуара все по-прежнему неплохо. Не хуже. В этом возрасте моложе уже не становятся. С желудком все хорошо, и я очень надеюсь, что, несмотря на ревматизм, он проживет еще очень долго… Месье Ренуар просит передать, что любит Вас. Пишите мне. С любовью, Габриэль»[1197]

. Ранее Габриэль не раз сопровождала Ренуара в Мадре, когда он ездил повидать Жанну. Однако чем больше его одолевала болезнь, тем затруднительнее делались эти визиты. Узнав о смерти Луи, Ренуар надеялся, что все-таки соберется с силами и приедет к дочери. В октябре, зная, что Жанна убита горем, он пишет: «Милое мое дитя… если потеплеет, я попытаюсь к тебе приехать. С любовью, Ренуар»[1198], а месяца через четыре снова: «Увидимся весной», при этом неясно, состоялась ли хоть одна из этих поездок
[1199].

Поскольку съездить к Жанне не представлялось возможным, приходилось тайком приглашать ее в гости. Разумеется, останавливаться в парижской квартире, где жил Пьер и часто появлялась Алина, она не могла. Но Ренуар надеялся, что ее удастся поселить неподалеку, у Жоржетты Дюпюи. Жоржетта была лишь на два года старше Жанны и к 1894 году уже работала у Ренуаров – в этом году она попросила Ренуара стать свидетелем на ее свадьбе с пекарем; Ренуар согласился и в свидетельстве о браке написал: «Пьер Ренуар, художник 55 лет, рю Турлак, 7» – это был адрес его мастерской[1200]

.

Жанна была очень застенчива, и Ренуар волновался за то, что жить у незнакомых людей ей будет неловко. Поэтому он попросил Жоржетту подружиться с Жанной, чтобы рано или поздно дочь согласилась останавливаться у супругов Дюпюи, когда будет приезжать в Париж. Отчасти его надежды основывались на том, что обе женщины были женами пекарей и почти ровесницами. Для начала он организовал переписку между ними. Вскоре после смерти Луи Ренуар просит Жоржетту: «Не могла бы ты написать мадам Робине и сказать, чтобы она наняла девочку в служанки, – так ей будет менее одиноко, а обо всем, что ей нужно, она может просить Воллара. Для меня очень важно, чтобы она ни в чем не нуждалась»[1201]. Попросив Жоржетту передать эти предложения Жанне, вместо того чтобы написать ей самостоятельно, Ренуар не только добился того, что две женщины вступили в переписку, но и, в типичной своей манере, избежал прямого вмешательства в деликатную ситуацию. Однако, хотя сам он как будто бы устранился, его предложение свидетельствует о симпатии и сочувствии. (Неизвестно, наняла Жанна служанку или нет.)

Перейти на страницу:

Все книги серии Арт-книга

Сезанн. Жизнь
Сезанн. Жизнь

Одна из ключевых фигур искусства XX века, Поль Сезанн уже при жизни превратился в легенду. Его биография обросла мифами, а творчество – спекуляциями психоаналитиков. Алекс Данчев с профессионализмом реставратора удаляет многочисленные наслоения, открывая подлинного человека и творца – тонкого, умного, образованного, глубоко укорененного в классической традиции и сумевшего ее переосмыслить. Бескомпромиссность и абсолютное бескорыстие сделали Сезанна образцом для подражания, вдохновителем многих поколений художников. На страницах книги автор предоставляет слово самому художнику и людям из его окружения – друзьям и врагам, наставникам и последователям, – а также столпам современной культуры, избравшим Поля Сезанна эталоном, мессией, талисманом. Матисс, Гоген, Пикассо, Рильке, Беккет и Хайдеггер раскрывают секрет гипнотического влияния, которое Сезанн оказал на искусство XX века, раз и навсегда изменив наше видение мира.

Алекс Данчев

Мировая художественная культура
Ван Гог. Жизнь
Ван Гог. Жизнь

Избрав своим новым героем прославленного голландского художника, лауреаты Пулицеровской премии Стивен Найфи и Грегори Уайт-Смит, по собственному признанию, не подозревали, насколько сложные задачи предстоит решить биографам Винсента Ван Гога в XXI веке. Более чем за сто лет о жизни и творчестве художника было написано немыслимое количество работ, выводы которых авторам новой биографии необходимо было учесть или опровергнуть. Благодаря тесному сотрудничеству с Музеем Ван Гога в Амстердаме Найфи и Уайт-Смит получили свободный доступ к редким документам из семейного архива, многие из которых и по сей день оставались в тени знаменитых писем самого Винсента Ван Гога. Опубликованная в 2011 году, новая фундаментальная биография «Ван Гог. Жизнь», работа над которой продлилась целых 10 лет, заслужила лестные отзывы критиков. Захватывающая, как роман XIX века, эта исчерпывающе документированная история о честолюбивых стремлениях и достигнутом упорным трудом мимолетном успехе теперь и на русском языке.

Грегори Уайт-Смит , Стивен Найфи

Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги
Галерея аферистов
Галерея аферистов

Согласно отзывам критиков ведущих мировых изданий, «Галерея аферистов» – «обаятельная, остроумная и неотразимо увлекательная книга» об истории искусства. Но главное ее достоинство, и отличие от других, даже не в этом. Та история искусства, о которой повествует автор, скорее всего, мало знакома даже самым осведомленным его ценителям. Как это возможно? Секрет прост: и самые прославленные произведения живописи и скульптуры, о которых, кажется, известно всё и всем, и знаменитые на весь мир объекты «контемпорари арт» до сих пор хранят множество тайн. Одна из них – тайна пути, подчас непростого и полного приключений, который привел все эти произведения из мастерской творца в музейный зал или галерейное пространство, где мы привыкли видеть их сегодня. И уж тем более мало кому известны имена людей, несколько веков или десятилетий назад имевших смелость назначить цену ныне бесценным шедеврам… или возвести в ранг шедевра сомнительное творение современника, выручив за него сумму с полудюжиной нулей.История искусства от Филипа Хука – британского искусствоведа, автора знаменитого на весь мир «Завтрака у Sotheby's» и многолетнего эксперта лондонского филиала этого аукционного дома – это история блестящей изобретательности и безумной одержимости, неутолимых амбиций, изощренной хитрости и вдохновенного авантюризма.

Филип Хук

Искусствоведение

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное