Репортаж без микрофона

Начнем с того, что в этом браке зависимой стороной Каренина не назовешь. Ни экономически, ни морально он ни от кого не зависит. Если кто и зависит, так это Анна. Далее: как только Каренин узнал о встречах (пока невинных) Анны и Вронского, он на редкость спокойно, вежливо и рассудительно, без всяких упреков, предупредил ее и попросил прекратить эти встречи, дабы не опорочить репутацию семьи и самой Анны в первую очередь. Встречи не только не прекратились, а, напротив, участились. Когда Каренин был вынужден еще раз коснуться столь неприятной темы, он (опять-таки мягко и вежливо) сказал: «Вы неприлично вели себя, и я желал бы, чтоб это не повторилось». Чуточку подождав, он добавил: «Может быть, я ошибаюсь. В таком случае, я прошу извинить меня». За этим последовало полное признание Анны в довольно грубой форме. Каренин сделал все, чтобы не разрушить семью. Он был вынужден согласиться на развод, нашел в себе силы присутствовать при болезни Анны. Не скрывал своих слез, узнав о возможности смертельного исхода. Увидев искаженное судорогами, заплаканное лицо Анны, простил ей все и по ее же просьбе простил даже Вронского, пожав ему руку. Ведь простить заблудшего – долг христианина. И после всех этих нечеловеческих испытаний, стрессов и ударов принял в свой дом Анну с дочерью от Вронского – маленькой Аннушкой. Как родного, нянчил ребенка, а когда девочка заболела, искал лучших докторов Петербурга, как сделал бы для своего Сережи…

Какие еще доводы и доказательства нужны для уяснения человеческих качеств Алексея Александровича Каренина? Не всякий сможет сделать то, что сделал Каренин. Не сможет, если даже захочет. «Добро, обличающее людей в их зле, совершенно искренне принимается ими за зло. Так что милосердие, смирение, любовь даже представляется им чем-то наивным», – это слова из дневника Л. Толстого…

Нелегко преодолеть и расстаться с укоренившимся в сознании стереотипом. Каждой личности присуща индивидуальность – свой характер, своя природа, и актер обязан глубоко и точно разобраться в психологии каждого создаваемого им образа. И, если что-то не удалось, не стоит опускать руки. Надо вооружиться великим умением – извлекать урок, и верой – в следующий раз все получится.

Самые памятные, любимые…

Вы, наверное, догадались, уважаемые читатели, что речь здесь пойдет о наиболее памятных репортажах из всех, которые мне довелось вести. О самом-самом – с дюссельдорфского «Райнштадиона» – поведаю позже, сейчас же расскажу о трех интереснейших матчах, которые комментировал, и воспоминания о которых по-прежнему ярки и неизгладимы. Простите за хронологическую непоследовательность, начну со встречи тбилисского «Динамо» с лондонским «Вест Хэмом».

…4 марта 1981 года. Лондон. Четвертьфинальный матч розыгрыша Кубка обладателей кубков европейских стран – на полпути к победе в европейском турнире.

Из довольно обширной географии международных встреч динамовцев Тбилиси Англия – особый, чаще других пересекаемый пункт многих вояжей грузинских футболистов. И интерес к играм с английскими профессиональными клубами у наших болельщиков всегда повышенный. Но на этот раз особый интерес, вылившийся в настоящий предматчевый ажиотаж, был проявлен со стороны английских поклонников футбола. Причиной ажиотажа была прошлогодняя сенсационная победа над прославленным «Ливерпулем» – одним из лучших в тот период европейских клубов. Однако был и другой мотив.

Почти несколько лет подряд в Англии гастролировал прославленный грузинский Театр им. Шота Руставели. «Кавказский меловой круг» Бертольда Брехта, а затем и шекспировский «Ричард III» были приняты «на ура». Замечательного грузинского артиста, моего друга и театрального единомышленника Рамаза Чхиквадзе, окрестили «грузинским Лоуренсом Оливье». Очарованные грузинским искусством, британцы теперь с нетерпением ждали выступления грузинских спортсменов. Позднее, уже после победы над «Вест Хэмом», в английской прессе напишут: «В прошлом году грузинские артисты показали нам, как следует ставить Шекспира[5], а теперь грузинские футболисты показали, как надо играть в футбол». Лестно, не правда ли, слышать такое на родине Шекспира и футбола?!

Свисток судьи – и стадион взревел! Шумят трибуны – это понятно, но почему беспрерывно кричит мой сосед в кабине, корреспондент Всесоюзного радио Юрий Кобаладзе? В Лондоне я все время был его гостем, он всегда по долгу службы принимал меня. Затем слова «по долгу службы» отпали, и Юрий радушно принимал меня как друга. Приятельские отношения длились уже довольно долго, и однажды в Тбилиси, включив московский канал телевидения, я увидел его на экране строгим, подтянутым, холеным и услышал дикторский текст: «Генерал Юрий Кобаладзе». Я был очень и очень удивлен. Он, оказывается, руководил идеологическими структурами в ведомстве Евгения Примакова. Ну и ну! Юра, оказывается, генерал!