Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь)

Я стою за республику. Но она требует много разума и много самоотвержения. Найдутся ли они у нас? А анархия, в которую мы впадаем, если она утвердится надолго, ужели не хуже конституционной монархии, если бы она установилась по-настоящему тогда, в 1905 году? Может быть, тогда общими силами удалось бы лучше предотвратить и войну, которою три года терзается все человечество, или с честной добросовестностью к ней подготовиться, мужественно приять ее и довести до победного конца. - Если бы не было войны, не было бы и революции? Но какой неразрешимый, ужасный узел - революция во время войны!

Грозит анархия. А революция открылась под кличем свободы. Одно - противно другому. И теперь - где свобода? Царит беспорядочный, многоголовый произвол. Революция возгласила демократию. Где же равенство? Утесненные прежде массы готовятся утеснять прежние меньшинства. С свободою и равенством классическая революционная формула связывала всегда братство. Где и оно? Разразилась небывалая ненависть между нациями, классами, партиями, лицами... И с нею немногие борются; ее проповедуют как идеал партийные главари. Это делали даже некоторые министры «коалиционного» правительства. Что это? Кошмар или страшная действительность?

Кто-нибудь возразит: страсть - зиждительнейшая сила в человеческой природе. Да, но всякая ли? Ныне свирепствуют страсти, жестоко эгоистические. Они возгораются сами собой и разжигаются намеренно. Насколько можно судить по истории, никогда не было такой материалистической революции, как наша теперешняя. Слабые идеалистические голоса покрываются громкими экономическими девизами. Манят массы обещаниями обогащения и лишения богатства других. Не поднимается волна новой религиозной веры, всенародного морального энтузиазма. Царит алчная жажда неосуществимого земного благополучия. Нет «святого безумия» служения высшему благу всех, нет мысли о вечности.

Проявляется в феноменальных формах трусость и предательство. При царе изменяли министры, генералы, грабили группы отдельных хищников. Теперь развращенные пропагандою диких призывов, будто бы освободительных, бегут целые части «революционной армии», отдавая неприятелю плоды невероятных усилий и жертв, раскрывают вторжению плодородное лоно матери родной земли. Самая идея «родины» топчется глашатаями плохо понятого (а то лицемерного) интернационализма или подкупленными изменниками, которые действуют под маскою революционеров, а уличенные постыдно бегут к врагам. Революция, как и раньше, спуталась с провокацией так, что порою и не различишь.

А как назвать то, что происходит внутри? Нации поднимаются против наций, классы против классов, местности своевольно запираются в угловые интересы. Царит взаимная клевета. Призывы к миру с немцами звучат фальшью при готовности к гражданской войне. Разбои прикрываются мантией анархизма или большевизма. Пал труд, когда страна требует сверхчеловеческого напряжения сил. Целые толпы погружаются в преступную праздность, убивают свет разума и голос совести в потоках митинговых словоизвержений, питаемых бессовестной демагогией самоуверенных подстрекателей. Надвигается жесточайшее общее разорение. А люди грозят другим «кровью и железом», забивая предвидение будущего близоруким самомнением господ момента.

5.

Все, о чем здесь говорится, не исчерпывает, слава Богу, всей нашей жизни теперь; существуют благородные противотечения; растут сознательные противовесы. Пробуждаются и в массах инстинкты правды. Рвутся из богатой почвы могучие побеги будущего. Но указанные язвы - зло реальное и страшное. Его надо вскрывать. И это вызванный (либо выявленный) революцией грех и позор. Это, должен сказать, - кто понимает, и оглушенные пусть выслушают без вопля негодования, отрешаясь от притязаний на монополию истины.

Спасать Россию ныне не одно и то же, что спасать революцию. Россия - нечто вечное, и она - цель, а революция - временное средство, и надо опасаться упоения им. Россия приведена царизмом к краю гибели; революция ее еще не спасла. Надо спасать плоды, которые ею достигнуты; но необходимо избавить страну, государство и общество и культуру также от зла, которое несут с собою ее излишества.

От криков ненависти к голосу любви! Первая радость протекла быстро; произошло разложение, и оно вызовет реакцию, которой подчинятся приведенные к усталости, истощенные массы. Крайне левые именуют себя социалистами. Но они обеспложивают самое понятие, вынимая из него всю идеалистическую душу. Социализм возможен лишь при способности всех к солидарности. Он вырождается (что бы ни говорили!) от классовой борьбы. Соединять эти два понятия - неискоренимое заблуждение революционаризма.